Адское ущелье. Канадские охотники

– Нехороший цвет, – заметил Нед, увидев, как анемичное солнце восходит над мелкими серыми облачками, поверх которых местами просвечивал небосвод цвета морской волны. Нехороший цвет, – настойчиво повторил разбойник. – Клянусь душой, скоро пойдет снег.

Полковник и Фелисьен пожали плечами и скептически рассмеялись.

– Смейтесь сколько хотите, – продолжил бандит. – Но в прошлом году, двумя неделями раньше такой же даты, мы ездили на санях от Литтл-Пембины до Делорейна, а за санями гнались волки.

Словно опровергая его слова, поток теплого воздуха заполнил ущелье, по которому ехали пять путешественников по крутому, градусов под сорок, склону. Изысканный, тонкий аромат вереска, омытого обильной росой, донесся до них на крыльях легкого ветерка, а потом долетели более сильные и бодрящие испарения свежей смолы.

– Наконец-то подъезжаем! – выдохнул Нед, поглаживая свою бутылку.

И внезапно крутые гранитные стены раздвинулись и, как по волшебству, исчезли за поворотом.

Перед глазами всадников открылась чудесная панорама, исторгнувшая у француза крик восхищения.

– В двух милях отсюда устроим засаду! – опять отозвался Нед, нечувствительный к красотам природы.

Глава 3

Осуществив дерзкое нападение, четыре таинственных злодея, исчезнув под гигантскими соснами, не говоря ни слова, выбрали крутую тропу, на которой Нед Мур, несмотря на темноту, отыскал их следы, словно непогрешимый балаганный актер.

Они шли быстро. Так ходят люди, совесть которых не очень-то расположена к отдыху, люди, желающие оставить возможно большее расстояние между собой и местом их деятельности. Они шли молча, от откоса к откосу, не останавливаясь, не блуждая. Им помогали бледный свет луны и великолепное знание местности.

Как справедливо предположили Нед Мур и полковник, они спустились в пропасть шестисотметровой глубины, которую старые канадские охотники прозвали когда-то Большим Склоном.

Тропа виляла капризными извилинами среди скал, сосновых стволов, трещин, кустов с острыми колючками, бездонных провалов. Тропа иногда поворачивала назад, поднималась и спускалась, чтобы подняться снова по склонам, крутизна которых никогда не становилась меньше сорока пяти градусов, и так – вплоть до самой вершины, выделявшейся черным пятном на фоне ночного неба.

Они взбирались как опытные альпинисты; их не стесняли и не задерживали ни длинные плащи, ни закинутые за спину карабины; шума они делали ничуть не больше босоногих ходоков. По меньшей мере – трое из них: те, кто, если верить замечанию Неда, были обуты в чудесные индейские мокасины из бизоньей шкуры, прочной, как у всех толстокожих, податливой, как перчаточная кожа.

Четвертый, а скорее – первый, потому что он шел во главе, хотя и карабкался с кошачьей ловкостью и легкостью, иногда задевал подметками своих сапог легкий камешек или полусгнивший сушняк. Это столкновение вызывало глухое постукивание, уловимое с некоторого расстояния, и это постукивание невозможно было спутать с каким-либо другим шумом, потому что оно сопровождалось металлическим потрескиванием колесиков на паре шпор.

Тогда этот мужчина вполголоса выдавливал из себя грубое американское ругательство и удваивал предосторожность.

Его компаньоны, проявляя чудеса неординарной выносливости, порой тоже задыхались, в прерывистом дыхании прорывался свист, по мере того как они поднимались по этой крутизне, казавшейся снизу скальным обрывом.

Подъем продолжался больше часа. За всё время подъема они не обменялись ни звуком, поскольку такая с трудом переносимая гимнастика, осложненная относительной темнотой, требовала концентрации внимания на одной только функции: соединении физических и умственных усилий.

Наконец они оказались в густых зарослях молодых зеленых дубков, откуда вылетела с отчаянным криком полудюжина дроздов.

– Последнее усилие, и мы у цели! – с присвистом выдохнул вожак.

Вся четверка ухватилась тогда за чахлые, но цепкие ветки, прикрывавшие обрыв, подтянулась на руках, преодолев нечто вроде карниза, недоступного без поддержки ветвей, и вскоре оказалась на площадке, заросшей соснами и покрытой подстилкой из пахучих иголок.

– Боже мой! Я больше не могу, – воскликнул с долгим вздохом облегчения человек в сапогах со шпорами, грузно падая наземь.

– И я! – в один голос вскрикнули три его спутника, как по команде ложась вокруг него.

– Какая скверная работа! Ей-богу!.. Клянусь честью! Не хотел бы ни за какие деньги участвовать в экспедициях подобного рода каждый вечер. Не говоря уж о… профессиональных рисках…

– В самом деле… Я об этом подумал, – отозвался один из троих, тяжело дыша. – Мы просто воры с большой дороги.

– Всё что угодно, кроме воров!.. До такой степени, что мы сохранили принадлежности ремесла, то есть маски, которые должны были сделать нас неузнаваемыми…

И четыре взрыва звонкого смеха, наполненного юношеским весельем, вырвались одновременно из глоток разбойников, казавшихся, с первого взгляда, преступниками высокого полета.

– Остается фактом, что для начала нам всё чудесно удалось благодаря вашему опыту в такого рода делах, мой дорогой Боб!