Адвокат киллера

«Ты этого не можешь знать!»

«Я знаю все, Хромик. Даже с каким бешеным темпом ты сейчас дышишь».

И смайлик.

Твою мать, серьезно? Он прислал мне смеющийся смайлик? Шакал?

– Ты чего такая воодушевленная? – интересуется Венера.

– Если бы я кого-то убила… ты бы хотела это знать? Или предпочла быть в неведении?

Что я несу?

– Конечно, хотела бы.

– И что бы ты сделала с этим знанием?

– Я бы… – она задумывается, отрываясь от шлифовки ногтей пилкой, – помогла тебе спрятать тело.

– Не смешно! – растерянно воплю я. – Я серьезно, Ви! Если бы я кого-то грохнула?!

– Зависит от контекста. Причины. Может, ты убила насильника или вора, напавшего на тебя… или ее, – кивает на Лесю.

– Ты неисправима.

– Я просто люблю тебя. Вот и все.

– А если бы…

– Эми, что на тебя нашло? Ты ведешь себя странно. При этом мы обе понимаем, откуда взялись твои вопросы. За что ты, кстати, еще не прощена! Как ты могла не сказать, что парень, с которым ты потеряла девственность, – Чацкий?! Да я сама убить тебя хочу!

– М-м-м, девственность, – игриво протягивает Дремотный, выглядывая из-под куртки.

Венера разворачивает его голову пальцем и снова накрывает курткой.

– Прости, – бормочу.

– Черта с два! Выбирай, по какому обряду хочешь быть похоронена? Привычный нам православный, японская кремация, индонезийская посмертная вечеринка, южнокорейская кремация с бонусом в виде бусин из твоего праха…

– Бусин?

– Да, корейцы так делают. Из праха можно сделать бусины и хранить их дома в красивых флаконах как элемент интерьера.

– Иногда ты меня пугаешь… Ладно, тогда я хочу быть погребена в собственной пирамиде среди золота и драгоценностей, – подыгрываю, зная, что эту волынку Венера может тянуть до утра. – А пока ты будешь все организовывать и учитывая, сколько времени тебе искать место и рабов для постройки пирамиды, я расскажу тебе о Лео. В итоге ты меня простишь и отменишь похороны.

– Что ж, начинай, пока я буду искать саркофаг в интернете.

Нашу игру прерывает хлопок дверью. Музыка и гомон смолкают, а парни у окна разгоняют ладонями дурманный дым.

В аудиторию входит профессор. Не наш. Он тоже ведет уголовное право, но у старшекурсников, и главное – это тот сумасшедший профессор, с которым якобы дружит Шакал. Заведующий кафедрой уголовного права. Он сумрачно оглядывает всех. Воцаряется почти полная тишина, прерываемая только бегством парней на свои места. Дремотный чуть через парту на нас не переворачивается. Совсем обкурился, придурок.

Я вдруг ощущаю на себе внимательный взгляд. Когда поворачиваю голову, профессор уже идет к доске, берет мел и начинает писать свое имя, но я уверена, что секундой раньше он смотрел на меня. С другой стороны, почему ему нельзя на меня смотреть?

Прекрасно, у меня паранойя.

Выглядит он своеобразно для преподавателя. В черном костюме, похожем на кимоно. Коренастый. Скуластый. На правой руке сразу двое часов. Серебристые очки стрекозьей формы. И огромные выпуклые глаза: когда смотрит, чувствуешь себя нагим и жалким.

– Арье Аронович Цимерман, – произносит он то, что написал кривыми загогулинами. – До конца года вести уголовное право буду я… И я бы так не веселился на вашем месте, товарищи. – Профессор переводит взгляд на Сергея, торопливо прячущего покерный набор. – В этом году только от меня зависит, что вы окончите: университет или армию. А если вы привыкли платить за экзамены, у вас есть уникальный шанс продемонстрировать миру свои таланты и доказать, что отец-судья – еще не повод стать прокурором. Главное – идти к мечте, и вы обязательно станете и сутенером, и криминальным авторитетом, поверьте. Все в ваших руках.

– Простите, – поднимает руку Лара с первой парты. – У нас экзамен через две недели, его тоже… вы будете принимать? У некоторых уже самозачеты. Вы ведь… поставите? Мы старались весь семестр.

«Старались» – это у них приносить доклад и читать всю пару у кафедры, чем обычно мы и занимались. Всех, включая профессора, это устраивало.

– О, для вас, дорогие, у меня есть специальная приветственная кампания. Все незачеты бесплатно. По акции. Разбирайте, пока добрый.

Отличники бледнеют. Дуются. У меня самозачета нет, я мало что теряю, кроме покоя. Венера прогундит всю неделю. Дремотный вскрикивает, дует на пальцы. Обжегся о тлеющий в кармане окурок.

Профессор щурится.

– Ах да, в пятницу контрольная. Хочу посмотреть, что вы вообще знаете. Опрашивать вас и слушать заикание желания нет. Буду оценивать письменно.

– О нет, – воет Венера, вцепляясь в плечо. – У меня паническая атака! Паническая атака!

Вызвав ужас на лицах студентов, Цимерман перестает яростно сверкать глазами и даже улыбается.

– Сегодня разбираем статью сто пятую кодекса. Убийства. Но детализируем до каннибализма. Кто мне скажет, как регулируется данный феномен в законодательстве?

– Никак? – шмыгает простывшая Аврора Дерипаско.