Аэроплан для победителя

В гримуборной Лабрюйер, дождавшись, пока убежит Славский (его роман с Полидоро развивался с нечеловеческой скоростью), вскрыл письмо.

«Господин Гроссмайстер, – писала дама. – Вы, должно быть, никак не поймете, кто я, и страстно желаете это узнать. Обстоятельства сложились так, что мое семейство на несколько дней покидает меня, и я могу посвятить это время встречам с людьми, которые мне приятны. Буду ждать Вас час спустя после концерта в пансионе мадам Лион возле “Мариенбада”. Велите, чтобы Вас отвели в нумер четырнадцатый, он находится в правом флигеле и имеет отдельный вход…»

«Мариенбад» был самой знаменитой водолечебницей рижского штранда. С того времени, как сорок два года назад ее открыл доктор Нордштрем, в ней побывало великое множество страдалиц – тех, чьи хвори успешно лечатся ванной из подогретой морской воды и затем часовой прогулкой по пляжу под кружевным зонтиком.

До этого заведения можно было спокойно дойти пешком – оно, как помнил Лабрюйер, находилось где-то меж Дуббельном и Мариенхофом.

– Ларисочка вам этого не простит, – сказал Стрельский.

– Вот уж действительно, – и Лабрюйер показал Стрельскому письмо.

– Ого! – сказал тот. – Та самая?

– Да вот же и подписано: «Преданная вам Рижанка». Мне это не нравится. Я, кажется, знаю, кто эта особа. Прямо шахматный этюд в два хода! Сперва мне посылают немалую сумму, потом зовут на свидание – и отказаться я не могу! И я получаю шах и мат прямо в свой дурацкий лоб из прелестного дамского револьверчика системы «Велодог».

– Нет, револьверчика не будет. А будет длинное и тонкое лезвие, причем дама прекрасно знает, меж какими ребрами его втыкать, – серьезно произнес Стрельский.

– Да, это она, похоже, знает…

– Но я не вижу другого способа схватить ее.

– Так ли нужно ее хватать?

– Нужно. Она – сообщница убийцы – а может, убийца – она и есть…

– Спаси и сохрани! – Стрельский перекрестился. – Вы что же, пойдете в одиночку на это дело? Вы до такой степени умом тронулись?

– Во-первых, у меня будет с собой револьвер. Это мой револьвер, если вы понимаете, о чем я. Мне все его выкрутасы известны. Во-вторых, я сейчас найду помощников.

– Мой юный друг, от меня проку мало! – сразу заявил Стрельский. – Хотя я могу исполнить какую-нибудь роль. Скажем, вашего кредитора, который гонится за вами и врывается, чтобы вас схватить в самую неподходящую минуту…

– А стрелять вы умеете?

– Боже упаси! Вот наших дам господа офицеры учили, а я же не дама, какой им резон обнимать меня, ставя мне руку и верную осанку?

– Это дело нужно обдумать… – и Лабрюйер действительно задумался.

В «Мариенбаде» его ждала ловушка. Очень вероятно, что даже дорогая шлюха не встретит его на пороге, а сразу – выстрел в грудь или стилет меж ребер. Количество своих врагов он даже смутно не представлял. Но уклониться от приглашения – проще всего. Какую же пользу можно из него извлечь?

План сложился быстро, и был он наподобие лестницы. Ступенька первая – немедленно мчаться на разведку и понять, что это за флигель такой, как расположен, точно ли в четырнадцатый нумер вход только с улицы, или со стороны пляжа, или даже из соснового леса, который покрывает дюны. Затем по возможности узнать, кто снял этот чертов нумер. Затем – пустить в ход старое правило: доброму молодцу и окно – дверь. То есть – войти к даме не в дверь, а явиться пред ней на манер архангела с пламенеющим мечом, то бишь с револьвером. Но и это еще не все…

Если дама там одна – ее нужно упустить. Чтобы агенты, ждущие у флигеля, пошли за ней, а она привела их к своему тайному логову. Там могут найтись прелюбопытные вещи!

– Я должен телефонировать в Ригу, – сказал Лабрюйер. – Скорее на дачу!

– Стойте, стойте, куда вы?! – закричал Стрельский.

Для выступлений он обувался в дорогие и узкие туфли, а для пешего хождения – растоптанные, и сейчас стоял в одних носках – шелковых, но дырявых.

Орманы знали расписание концертов и спектаклей на штранде, подъезжали к концу и разбирали публику. Так что возле зала Маркуса всегда можно было взять бричку. Лабрюйер прыгнул в первую попавшуюся и минуты три злился, дожидаясь Стрельского. Старик прибежал, уселся и перевел дух.

– Ф-фу! А когда-то я на едином дыхании мог произнести треть монолога Гамлета…

– Едем! – приказал Лабрюйер.

Он уже мечтал, как будет звонить Линдеру и объяснять ему необходимость агентов наружного наблюдения.

Но у калитки ждали Танюша и Николев.

– Вот визитка, – Танюша протянула кусочек плотной бумаги. – Визитка Таубе! Я ее нашла!

– Потом, Тамарочка, потом…

Лабрюйер, все еще немного прихрамывая, поспешил к телефонному аппарату.

Но тут-то и стряслась беда – комната Кокшарова, в которой был подвешен к стенке этот аппарат, оказалась заперта. Хотя кто-то там, несомненно, был. И даже понятно кто – Терская с Кокшаровым. Видимо, решили перед поздним ужином провести полчаса наедине.