Аэропорт. КДП

Там за её чуть шевелящимися от ветра стенами, сидят говоруны и спорщики, а дальше шуршат траками грузовики, что везут свой тяжёлый груз на юг. А над головой тихо урчит маленький вентилятор, что достали ловкие руки из старой маски, и приспособили его к охлаждению палатки. Тихо, нежарко, спокойно. Вот и всё, что нужно солдату для счастья.

На ужин, старший прапорщик Аленичев расстарался, была тыква.

Огромные оранжевые ломти жареные с острым салом. Объедение.

И кукурузный хлеб свежевший. А после повар принёс две кружки и поставил их перед Саблиным и Карачевским со словами:

– Это от полковника, за траншею.

Аким и руку не успел поднять, как Юрка уже схватил кружку и стал нюхать содержимое.

– Ну, чего там у них? – Спрашивает радист Семён Зайцев.

– Ну, не водка точно, – размышляет второй номер пулемётчиков Сафронов.

– Кофе, – говорит Юрка и ставит кружку перед Саблиным.

А повар приносит тарелку, на которой лежат кружки свиной колбасы, а так же маленькие бутербродики из хлеба и жёлтого повидла.

– Ишь, ты! – Восхищаются казаки. – Вон значит как.

– Саблин, ты никак в офицеры мылишься. – Говорит радист.

Аким молчит растеряно, смотрит по сторонам, а вот Володька Карачевский сразу хватает колбасу, пробует её.

– Не хуже домашней. – Говорит он и добавляет: – Пробуйте, казаки.

Это угощение не из дешёвых, и у себя в станице казаки такое далеко не каждый день едят. Они скромно берут, каждый по кружочку.

Юрка жуёт свой кусок и сразу критикует:

– Перца-то насыпали, аж вкуса не чувствуется, нет, я дома не так делаю.

Не все с ним соглашаются, Акиму, вот, колбаса понравилась. Он запил её кофе. Да и кофе отличный. Терпкий, кислый, настоящий.

– Слышь, взводный, – говорит Каштенков, – а чего это Саблина так кормят? Никак в урядники его прочат?

– Точно, – вдруг догадался Карачевский. – У нас во взводе ни одного урядника не осталось. Кто у нас сейчас замком взвода?

Прапорщик молчит поначалу, смотрит на Володьку неодобрительно, а потом и говорит ему, но больше Саблину:

– Рано ему ещё в урядники, пусть научиться приказы выполнять.

– А кого же тогда в урядники назначат? – Спрашивает радист.

– Да вон, Юрку, – говорит Каштенков.

И все сразу начинают смеяться. Даже Аким смеётся, хотя видит, что смех этот Юрке обиден.

– Чего вы смеётесь, дураки, – чуть обижено бубнит Червоненко, – знаете, каким бы я урядником был.

– Уж ты бы накомандовал, всех извёл бы своими разговорами. – Говорит пулемётчик.

– Эх вы, глупые вы люди. – Машет рукой на казаков Юрка. – Счастья своего не понимаете.

Это ещё больше всех веселит.

После ужина все собираются в охранение, надевают броню, проверяют оружие, связь. Собираются так, словно на настоящее дело идут, хотя понимают, что всю ночь будут курить да разговаривать в окопах. Но правила есть правила, а устав есть устав.

Сменили третий взвод, те ушли. Разбились сначала по точкам. А потом все опять собрались в кучу. Спать никому не хотелось. Снова болтали. В степи ночью хорошо, совсем нежарко, можно шлем за спину откинуть. Тихо, только саранча шуршит, на охоту вышла.

– А что, степь ещё не отцвела? – Говорит радист Семён Зайцев, поймав большую пушинку, что проплывала перед его носом.

– Должна отцвести уже, – отвечает ему Петя Чагылысов.

Он один из самых опытных охотников среди казаков четвёртого взвода. Он лучше всех знает степь.

– А пух летит ещё, – Карачевский ловит ещё одну пушинку.

– То последние, наверно, – сказал прапорщик.

Саблин поднимается над окопом ноги размять, включает фонарь, что в охранение, конечно, делать нельзя, и смотрит на восток. А там сплошной стеной белая пелена из пуха. Ветер несёт миллиарды пушинок на запад, и ветер этот крепнет.

– Нет, – говорит Аким, – не отцвела степь ещё. Пух стеной идёт.

– Странно, – говорит Чагылысов, вставая рядом с ним. – Должен пух уже кончиться.

Тут Саблин с ним полностью согласен. Это и вправду странно.

Утром, ещё до завтрака, когда они только вернулись из охранения, пришёл сотник, с ним Колышев и старший прапорщик Аленичев.

Построения не было, их и первый взвод собрали в столовой и сотник сказал:

– Так, казаки. Есть мнение, и я его разделяю, что два неполноценных взвода лучше свести в один мощный.

Казаки насторожились. Аким смотрела на лица этих опытных воинов, и видел, что эта мысль им сразу не понравилась. И первому, и четвёртому взводу. Вот просто дальше и говорить ничего не нужно. Они дальше и слушать не хотят ничего. А Короткович продолжал, словно не видел недовольства.

– Вот смотрите, у нас в двух взводах на два пулемёта расчётов всего четыре человека, а на два гранатомёта так и того меньше, всего три человека прислуги. То же самое и с штурмовыми, пять штурмовиков на два взвода. Думаю, будет разумным свести всех в один взвод. Получиться отличный ударный Первый взвод. А четвёртый взвод пока упраздним.

И сразу ему в ответ:

– Ну уж нет, так не пойдёт! – Говорит пулемётчик четвёртого взвода Сашка Каштенков.

– Почему нет? Основания для нежелания! – Сразу требует сотник.