Аэропорт. На грани катастрофы

– Можно? Вы в этом уверены? – раздраженно спросил Димирест. – А если при такой ситуации это просто необходимо?

– Ну если так, – сказал Хэррис, – лучше вас этому никто не обучен.

– В таком случае, когда вы кончите задавать идиотские вопросы, займитесь-ка снова своим делом, а мне дайте поговорить с этими тупицами на земле.

Энсон Хэррис поднял спинку своего кресла.

– Как угодно. Я готов.

Оставив штурвал, Димирест включил микрофон. Теперь, придя к решению, он чувствовал себя спокойнее, увереннее. Пора было заняться наиболее неотложными делами. Он заговорил намеренно резко:

– Чикагский центр! Говорит капитан Димирест, самолет «Транс-Америки», рейс два. Вы нас слушаете или уже приняли снотворное и отключились?

– Говорит Чикагский центр. Мы вас слушаем, капитан, и никто не отключался. – В голосе диспетчера прозвучала обида, но Димирест не счел нужным обратить на это внимание.

– Тогда почему, черт подери, вы бездействуете? У нас ЧП. Нам нужна помощь.

– Не отключайтесь, пожалуйста.

Пауза. Затем прозвучал другой голос:

– Говорит главный диспетчер Чикагского центра. Командир рейса два «Транс-Америки», я слышал вашу последнюю фразу. Прошу понять, что мы делаем все от нас зависящее. Вас еще не успели передать нам, а у нас уже десять человек расчищали вам путь. И продолжают это делать. Мы даем вам зеленую улицу, первоочередность радиосвязи и прямой курс на международный Линкольна.

– Этого недостаточно, – все так же резко сказал Димирест. Он помолчал, не отключаясь, и продолжал: – Главный диспетчер, слушайте меня внимательно. Прямой курс до Линкольна ничего нам не даст, если нас посадят на ВПП два-пять или любую другую, кроме три-ноль. Не говорите мне, что три-ноль не функционирует. Я это уже слышал и слышал даже почему. А сейчас запишите то, что я вам скажу, и постарайтесь, чтобы в международном аэропорту Линкольна это уразумели: самолет тяжело нагружен, садиться будем на большой скорости. A у нас поврежден стабилизатор и ненадежен руль направления. Если нас посадят на ВПП два-пять, меньше чем через час вы будете иметь разбитую машину и груду трупов. Так что радируйте международному Линкольна, приятель, и прочистите им мозги. Скажите им: нам нужна три-ноль. Меня не касается, как они это сделают – пусть хоть взрывают к черту то, что у них там застряло, если не могут иначе. Вы меня поняли?

– Да, «Транс-Америка», рейс два, мы хорошо вас поняли. – Голос главного диспетчера звучал все так же невозмутимо, но уже не столь холодно-официально. – Вашу радиограмму сейчас же передаем международному Линкольна.

– Отлично. – Димирест сделал паузу и снова нажал кнопку микрофона. – У меня еще одно сообщение. Мелу Бейкерсфелду, управляющему аэропортом имени Линкольна, лично. Передайте ему предыдущую радиограмму, а затем добавьте следующее: «Моему шурину персонально. Это по твоей милости, сукин ты сын, заварилась вся эта каша. Ты не хотел слушать, когда я говорил: к дьяволу страховки в аэропорту! Теперь я от лица всех находящихся в этом самолете требую, чтобы ты пошевелил своей поросячьей задницей и очистил для нас три-ноль».

– «Транс-Америка», рейс два, мы записали вашу радиограмму. – Голос главного диспетчера звучал неуверенно. – Вы настаиваете на том, чтобы мы употребили именно эти выражения, капитан?

– Чикагский центр! – рявкнул Димирест. – Извольте употребить именно эти выражения, черт подери! Я требую, чтобы вы передали эту радиограмму немедленно, громко и абсолютно точно.

Глава 13

Ведя машину на большой скорости, Мел Бейкерсфелд слышал по радио, как в аэропорту вызывают со стоянок санитарные автомобили и направляют их к месту возможного приземления рейса два.

– Говорит наземный диспетчер, вызываю город двадцать пять.

Это был кодовый номер аэропортовской пожарной команды.

– Город двадцать пять на выезде слушает. Продолжайте.

– Передачу продолжаю. ЧП второй категории ожидается примерно через тридцать пять минут. Упомянутая машина повреждена, будет садиться на полосу три-ноль, если таковую освободят. В противном случае самолет посадят на полосу два-пять.

Диспетчеры аэропорта в своих переговорах по радио старались по возможности умалчивать о том, какой именно самолет терпит аварию. Выражение «упомянутая машина» служило именно этой цели. Авиакомпании были чрезвычайно щепетильны в этих вопросах, считая, что чем реже их будут упоминать в связи с несчастными случаями, тем лучше. Тем не менее Мел не сомневался, что все случившееся сегодня ночью получит самую широкую огласку – вероятнее всего, и за рубежом.

– Говорит город двадцать пять. Вызываю наземного диспетчера. Просит ли пилот дать пену на посадочную полосу?

– Пены не требуется. Повторяю: пены не требуется.

Если пилот не требовал пены, значит, шасси не было повреждено и сажать самолет на брюхо не понадобится.