Аэропорт. На грани катастрофы

Спенсер на мгновение зажмурился, чтобы не видеть карусель плясавших перед глазами светящихся приборных шкал, и вдруг с горечью осознал, что вымотался до предела. Можно всю жизнь бегать с места на место, никогда не останавливаясь и внушая себе, что если не станешь держать форму, то ничего не достигнешь, но когда впервые навалилась настоящая беда, когда от него впервые потребовалась полная отдача сил, он сломался. И это самое страшное: знать, что сил больше не осталось, что вот-вот покатишься с горы обратно вниз, как заглохшая старая колымага.

– Простите меня, – сказала Дженет.

Продолжая сжимать рукой штурвал, Спенсер бросил на девушку озадаченный взгляд и ошарашенно спросил:

– За что?

Дженет вполоборота повернулась к нему: в зеленоватом отсвете приборной панели ее бледное лицо казалось почти призрачным – и просто ответила:

– Простите, что вот так сорвалась. Вам и без меня достается, а я… нервы не выдержали.

– Не понимаю, о чем вы, – резко бросил Спенсер.

Из салона послышались громкие рыдания какой-то пассажирки, и ему стало стыдно.

– Пытаюсь как можно быстрее поднять эту громадину, – пробормотал он, – но резко брать вверх боюсь: как бы опять не полететь вниз.

У двери, перекрывая нарастающий рев двигателей, раздался голос Байрда:

– Что у вас происходит? Все нормально?

– Извините, док, – ответил Спенсер. – Просто не удержал машину. Сейчас вроде бы все в порядке.

– Постарайтесь хотя бы прямо ее держать, – недовольно проговорил Байрд. – Там, в салоне, людям очень и очень плохо.

– Это все я виновата, – сказала Дженет.

Было заметно, что Байрда шатает от усталости, он даже схватился рукой за дверь, чтобы не упасть.

– Нет-нет! – запротестовал Спенсер. – Если бы не она, мы бы разбились. Просто у меня плохо получается управлять этой посудиной, вот и все.

– Да ерунда! – отмахнулся Байрд. – Выйдите на связь.

Услышав из салона чей-то вопль, он обратился к пассажирам:

– Так, слушайте меня внимательно. Паника – самая заразная из всех болезней и к тому же со стопроцентной смертностью.

Дверь в салон захлопнулась, и врача не стало слышно.

– Неплохая мысль, – спокойно проговорила Дженет. – Надо связаться с Треливеном.

– Да, – кивнул Спенсер. – Сообщите о случившемся и скажите, что мы набираем высоту.

Дженет переключила микрофон на передачу и вызвала Ванкувер, но подтверждения приема впервые не последовало. Девушка повторила попытку. И снова безрезультатно.

Спенсера охватил знакомый приступ страха, но он усилием воли подавил его и спросил:

– Что случилось? Вы уверены, что мы в эфире?

– Да… вроде бы.

– Подуйте в микрофон. Если он исправен, вы услышите.

Дженет подула.

– Да, все слышно. Алло, Ванкувер, алло! Говорит рейс семьсот четырнадцать. Вы меня слышите? Ответьте! Прием.

Тишина.

Дженет несколько раз повторила вызов, но ничего не изменилось.

– Дайте-ка мне, – сказал Спенсер, снял правую руку с рычага газа и нажал кнопку на микрофоне: – Алло, Ванкувер! Говорит Спенсер, рейс семьсот четырнадцать. Срочный вызов! Отзовитесь!

Тишина казалась плотной и почти осязаемой, как стена. Создалось впечатление, будто они остались в мире совсем одни.

– Я вижу показания указателя частоты, – проговорил Спенсер. – Уверен, что мы все делаем правильно. – Он повторил попытку, но безрезультатно, тогда решил подать сигнал бедствия: – Всем, всем, всем! Это рейс семьсот четырнадцать, чрезвычайная ситуация. Откликнитесь кто-нибудь. Прием.

Эфир показался мертвым.

– Похоже, мы сбились с частоты.

– А как это могло случиться?

– Вы меня спрашиваете? Если бы знать… Придется вам пройтись по всему диапазону, Дженет.

– А это не рискованно – изменить частоту?

– Знаю одно – без связи можно прямо сейчас бросить штурвал и больше не мучиться. Понятия не имею, где мы теперь находимся, а если бы и знал, то точно не сумел бы посадить машину.

Дженет соскользнула с кресла, волоча за собой шнур от наушников, потянулась к панели радиопередатчика и медленно пощелкала регулятором частоты. В наушниках послышались щелчки и треск.

– Прошлась по всему диапазону.

– Ищите дальше, – велел Спенсер. – Надо что-то поймать. Если понадобится, станем вызывать на всех каналах по очереди. – Внезапно тишину прорезал далекий голос. – Погодите-ка, что это?

Дженет быстро вернула ручку обратно.

– Сделайте громче!

– …на сто двадцать восемь и три, – неожиданно громко и четко произнес голос. – Ванкувер-вышка вызывает рейс семьсот четырнадцать. Перейдите на частоту сто двадцать восемь и три. Ответьте. Прием.

– Оставьте так! – сказал Спенсер. – Частота совпадает? Слава тебе, господи! Скорее подтвердите, что слышим.

Дженет снова скользнула в кресло и затараторила:

– Алло, Ванкувер, отвечает семьсот четырнадцатый. Слышим вас хорошо. Прием.

Ванкувер откликнулся практически мгновенно. В голосе радиста слышалось и волнение, и облегчение:

– Это Ванкувер. Мы вас потеряли. Что случилось? Прием.

– Ванкувер, очень рады вас слышать! – отозвалась Дженет, вытирая рукой лоб. – Возникли неполадки. Самолет потерял скорость и пошел вниз, передатчик отключился. Теперь все в норме, вот только пассажиры разволновались. Снова набираем высоту. Прием.