Афанасий Фет

В мрачном настроении прошли последний месяц в Риме и остальная часть путешествия. В январе 1859 года Фет с сестрой переехали в Неаполь, где провели неделю, поселившись в районе Киай с видом на бульвар и залив. Осмотрели в музее коллекцию древней утвари, съездили в Помпеи, гуляли по живописным окрестностям. Согнанные неожиданно «невыносимо холодным» ветром с моря, просачивавшимся через плохие рамы и, не давая развести камин, наполнявшим комнаты дымом, отправились в Марсель. Оттуда ненадолго переехали в Париж, где тоже было холодно; повидались с Тургеневым, работавшим за письменным столом, закутавшись в несколько шинелей. Нанесли визит семье Виардо и посетили концерт знаменитой певицы. Репертуар, состоявший, по воспоминанию Фета, из «каких-то английских молитв», не произвёл впечатления; но неожиданное исполнение по-русски «Соловья» возбудило такой восторг в соскучившемся по родине поэте, что он, по собственному признанию, «вынужден был сдерживаться от какой-либо безумной выходки»³¹⁵. Из Парижа «почти без оглядки» доехали до Дрездена, где с Надеждой случился тяжёлый приступ, казалось бы, давно вылеченной боли в спине, и через Варшаву, Брест и Киев направились прямо в Новосёлки.

Так завершилось второе заграничное путешествие Фета. Стихов «в дороге» он писал немного — больше впитывал, смотрел, размышлял, накапливал впечатления. Среди написанного — ряд необычных для него произведений, навеянных парижской жизнью: «Под небом Франции, среди столицы света...», «Всё вокруг и пестро так, и шумно...». Есть и такие, на создание которых автор был вдохновлён Лувром и другими собраниями древностей, как «Венера Милосская», а также несколько «итальянских»: «Даки», «Римский праздник». Но есть, как всегда, стихотворения как будто вне времени, передающие какие-то грёзы, вроде удивительного «Горного ущелья», написанного в октябре 1856 года в Париже:

За лесом лес и за горами горы,
За тёмными лилово-голубые,
И если долго к ним приникнут взоры,
За бледным рядом выступят другие.

Здесь тёмный дуб и ясень изумрудный,

А там лазури тающая нежность...
Как будто из действительности чудной
Уносишься в волшебную безбрежность.

И в дальний блеск душа лететь готова,

Не трепетом, а радостью объята,
Как будто это чувство ей не ново,
А сладостно уж грезилось когда-то.

Скорее всего тогда же написано одно из самых хрестоматийных его стихотворений — «Певице», являющее собой вершину фетовской («бенедиктовской») поэтической дерзости, где банальные поэтические штампы («даль», «печаль», «любовь», «роща», «месяц», «слёзы», «улыбка»), как кусочки мозаики, перемешанные, рассыпанные и случайно собранные, начинают звучать так, как будто в первый раз произнесены поэтом, по чистоте выражаемой эмоции приближая стихи к музыке:

Уноси моё сердце в звенящую даль,
Где как месяц за рощей печаль,
В этих звуках на жаркие слёзы твои
Кротко светит улыбка любви...

Кроме стихов Фет на досуге писал путевые очерки, которые мы обильно цитировали. Их часто недооценивают, считают «проходными», малосодержательными. Уже современники считали их текст как минимум неровным. Боткин писал Тургеневу: «Кстати: его дорожные впечатления, напечатанные в ноябрьск[ом] “Современнике”, местами очень посредственны, а местами прелестны; поэтическая натура так и вырывается из хлама»³¹⁶. По причине «поверхностности» и бессодержательности «Современник» прервал их публикацию и не напечатал письмо о поездке по Италии. Панаев, сначала назвавший письмо о Париже «довольно милым», 28 июня 1857 года писал Боткину: «...Пришли такие времена, что самое благоуханное и поэтическое произведение, не соприкасающееся с современною действительностью, с живыми, насущными интересами минуты, пройдёт теперь незамеченным... Это грустно, а факт — теперь уже нельзя угощать публику безнаказанно между прочим письмами Фета, и я не печатаю их...»³¹⁷ Между тем эти очерки написаны очень живо, увлекательно и вовсе не оторваны от актуальных вопросов современности. Внимательный читатель найдёт в них не только меткие суждения об искусстве, но и очень радикальное выражение собственного художественного кредо и вполне серьёзные (пусть и совсем не либеральные) мысли о Европе и завуалированные — о ситуации в России и о путях её дальнейшего развития.