Афанасий Никитин

На ярмарке в Бидаре происходит важное событие: Афанасий наконец-то продал своего коня: «Продал я своего жеребца в Бидаре. Издержал на него шестьдесят восемь футунов, кормил его год». Характерная деталь: он сообщает, сколько потратил на прокорм, а о том, какую цену выручил, не упоминает. Видимо, сбыть жеребца пришлось «ниже себестоимости», себе в убыток. Получив с продажи коня некую сумму, Афанасий стал прицениваться к местным товарам. Но и тут его постигла неудача: «В Бидаре на торгу продают коней, камку, шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а из съестного только овощи, а для Русской земли товара нет».

* * *

Зачем ему конь, почему конь? Ведь Афанасий мог приобрести на продажу что-то более компактное, удобное в переноске. Или хотя бы не требующее еды и питья каждый день – вообразите, сколько может съесть конь! Индийские раджи, желая наказать жителей какого-нибудь селения, определяли им на постой боевого слона – и необходимость кормить ежедневно эту прожорливую скотину вчистую разоряла деревню.

Обратимся к трудам историка Максима Моисеева, одного из экспертов по истории русского средневекового коневодства. Кони на Руси разделялись на милостных, поводных и сумных. Милостные – это для элиты, для князей и бояр, сумные – тягловая сила для перевозки грузов, поводные кони считались самыми неповоротливыми, их использовали только в обозах.

На Руси (в том числе и в Твери) коневодство стало развиваться только в XVI веке, то есть уже после Афанасия Никитина. До этого все лошади были привозными и ценились невероятно высоко. В «Русской правде», принятой еще при Ярославе Мудром, за убийство коня виновному требовалось уплатить в казну 12 гривен и еще гривну пострадавшему (для сравнения: убийство свободного крестьянина «оценивалось» в три гривны). После Куликовской битвы, где впервые были использованы кони «московской породы», на Руси особенной известностью пользовались две породы скакунов – русская улучшенная и татарская. Русские породы создавались с использованием западных лошадей, которыми торговали новгородские купцы. Это были клепперы из Ливонии и жмудки из Литвы. Описание клепперов встречается во многих немецких хрониках того времени. Эти лошади хоть и были невысокими, зато отличались невероятной выносливостью, обладали правильным экстерьером, идеально подходящим для всадников в тяжелых латах.

В годы правления Ивана III на Руси вновь появились кони «фари», которых завозили с низовьев Волги. Этих статных благородных восточных красавцев теперь звали красивым словом «аргамаки», причем так называли все восточные породы, вне зависимости от того, персидскими они были или какими-либо иными. Тогда же был создан первый русский конный завод – в селе Хорошеве под Москвой. В это же время отличных коней стала поставлять на Русь Ногайская Орда, первые торговые контакты с которой относятся к середине XV века, то есть Афанасий Никитин вполне мог видеть «ногайских» лошадей. Тем более что в Тверь, как и в Москву, пригоняли целые караваны лошадей на продажу. Конные ярмарки устраивали, как правило, возле церквей, а «продажные» табуны на всем протяжении маршрута, ввиду их особой ценности, охраняли княжеские воины. Даже такая должность была – «базарский воевода», человек, который следил за сохранностью привозного конного поголовья.

Все случаи похищения или причинения вреда драгоценным коням немедленно принимались к расследованию. В 1534 году в Москве князь Иван Кашин-Оболенский предупредил ногайских купцов, чтобы они не покидали пределов Москвы, но те не послушались и разъехались по всему городу вместе со своим «товаром». Кончилось все плохо: на них совершали нападения, угоняли лошадей. Все это вызвало дипломатические разбирательства. Московские власти с трудом сдерживали раздражение: ведь если бы ногаи не допустили самоуправства, ничего бы и не произошло. В конечном итоге русские провели розыск и смогли частично возместить убытки. Ногайскому послу выдали 65 рублей за угнанных коней и вернули 10 коней «лицом».

Афанасий Никитин застал только самое начало «ногайского периода» в конной торговле, когда аргамаки ценились очень высоко. Он наверняка бывал в Москве, толкался на конном базаре близ Симонова монастыря, любовался красивыми скакунами. Насколько мы понимаем в маркетинге, товар показывали лицом, и лихие ногайские джигиты устраивали настоящие представления для публики, чтобы произвести впечатление на потенциальных покупателей. Афанасий Никитина видел эти представления и только вздыхал, что ему такого коня ни в жисть не купить. И когда оказался на базаре в Ормузе, конечно, сразу поверил, что в Индии за хорошего коня можно взять очень даже неплохие деньги.