Афера

– Спит, ест, смотрит телевизор, играет в видеоигры. Жалуется на свои проблемы. Я пристыдила его и предложила хотя бы покататься на моем старом велосипеде, который стоял в подвале, так он умудрился сломать его. Говорит, починить уже нельзя. Иногда я покупаю ему пиво – только чтобы он замолчал. Судебный приказ запрещает ему употреблять алкоголь, так он донимает меня до тех пор, пока я не куплю ему сама. Надеюсь, никто об этом не узнает.

– Вы не думали о том, чтобы передвинуть дату суда?

– А это можно сделать?

– Почему бы нет? Это будет сделка с правосудием, мама. Луи не может идти в суд, потому что ему нечем защищаться. Он поступит гораздо разумнее, если просто признает себя виновным и покончит со всем этим.

– Но он говорит, что хочет, чтобы был суд.

– Это потому, что он идиот, понимаешь? Если помнишь, я встречался с его адвокатом, когда приезжал на Рождество. Он показал мне его дело и видео. Луи убедил себя, что может поулыбаться присяжным и обвести их вокруг пальца – заставить поверить, будто копы сами устроили фиктивную продажу наркотика и заманили его. Он думает, что сможет выйти из зала суда свободным человеком. Этого не будет.

– А как происходит сделка с правосудием?

– Очень просто. Огромное количество уголовных дел разрешаются именно сделкой. Он признаёт свою вину, избегает суда, и обвинение дает ему послабление, снижая требования в наказании. Его дело, если по максимуму, тянет на десять лет. Я не знаю, какой именно может быть сделка, но он, вероятно, получит всего пять с учетом уже отбытого срока. При хорошем поведении, принимая во внимание перенаселенность тюрем и прочее, он сможет выйти года через три.

– И ему не нужно будет ждать до сентября?

– Скорее всего, нет. Согласно моим ограниченным знаниям, не вижу причины, по которой он не мог бы заключить сделку гораздо раньше. И дом от него освободится.

В уголках ее губ на секунду мелькнула слабая улыбка.

– Просто не верится, – сказала мама, отводя взгляд. – Он же такой хороший мальчик.

Да уж. Из-за наркотиков Луи ходил по острию лезвия еще со старшей школы. Красный сигнал зажигался не раз, но родители предпочитали его не замечать. При малейшем признаке беды они бросались на защиту Луи и верили в его вранье. Фактически они его этим поощряли, и теперь пришло время платить по счетам.

Марк точно знал, что будет дальше. Мать посмотрела на него полными слез глазами и спросила:

– Марк, а ты можешь поговорить с его адвокатом? Луи нужно помочь.

– Нет, мама. Луи сядет, а я пальцем о палец не ударю. Причина проста: я знаю Луи, он все равно будет винить кого угодно, только не себя. А в первую очередь – меня. Ты это тоже знаешь.

– Ты всегда был таким жестким по отношению к нему.

– Зато вы были с ним слишком мягки.

В глубине дома послышался звук спускаемой в уборной воды. Миссис Фрейзер взглянула на часы и сказала:

– Сегодня он рано проснулся. Я сообщила ему, что ты приедешь на ленч.

Луи ввалился в кухню с широкой улыбкой, предназначенной брату. Марк встал, позволил по-медвежьи крепко обнять себя и сделал вид, что рад его видеть. Луи и впрямь напоминал седеющего медведя, потревоженного и пробудившегося от зимней спячки: небритый, со спутанными волосами и опухшими от долгого сна глазами. На нем были старая фуфайка с надписью «Иглз»[40], туго обтягивавшая пухлый живот, и мешковатые спортивные шорты, которые подошли бы центральному тэклу[41]. Ни туфель, ни носок, на щиколотке – электронный браслет. Совершенно очевидно, что в этой одежде он и спал.

Марк чуть было не сделал замечание по поводу набранного им веса, но передумал.

Луи налил себе кофе и сел за стол.

– О чем вы тут говорили? – спросил он.

– О юридической школе, – быстро ответил Марк, не давая миссис Фрейзер сказать что-либо о деле Луи. – Я только что сказал маме, что собираюсь взять академический на один семестр. Мне нужно время, чтобы перестроиться. Работа моя отпала, а рынок труда сейчас очень скудный, так что я в некотором роде должен перевести дыхание.

– Звучит странно и подозрительно, – заметил Луи. – С какой стати тебе бросать учебу за семестр до ее окончания?

– Я не бросаю учебу, Луи. Я ее откладываю.

– Его лучший друг совершил самоубийство, – вмешалась миссис Фрейзер, – и он очень переживает.

– Ого! Прости. Но все же странно так транжирить последний семестр.

«Да, Луи, но не тебе делать замечания по поводу чужих карьерных шагов», – подумал Марк. Однако он был преисполнен решимости не создавать напряжения, поэтому произнес:

– Поверь мне, Луи, я все держу под контролем.

– Не сомневаюсь. Мам, а что там в горшочке на плите? Пахнет потрясающе.

– Жаркое из говядины. Как насчет раннего ленча? – Она уже встала со стула и, открывая кухонный шкафчик, предательски выпалила: – Марк считает, что тебе нужно признать свою вину и заключить сделку с правосудием, Луи. Ты обсуждал это со своим адвокатом?

«Ну, мама, молодец, спасибо тебе. Теперь начнется выяснение отношений».

Луи улыбнулся Марку и прорычал:

– Значит, ты занимаешься теперь адвокатской практикой?

«Если бы ты только знал, как интенсивно!»