Афера по-английски (СИ)

Озборн с Чендлером в лице двоих самых богатых молодых людей Америки, Рейнольда и Эдриана Браун, показываются перед гостями и приветствуют каждого на своём мероприятии. Первый гость, что попадается на глаза двоим братьям, это — Шерилл Росс, бывший председатель Верховного суда Соединённых штатов Америки.

— Какие прекрасные картины, у вашего отца явно был вкус, — женщина целует щёки молодых людей и продолжает осматривать картины.

— Рейнольд, Эдриан, — слышится женский голос, и молодые люди, развернувшись, встречаются с Анжелой и Скоттом Кларк.

На супружеской паре были одеяния в одной цветовой гамме. На Анжеле аккуратно струилось шёлковое платье цвета бордо, а Скотт предпочёл чёрный костюм с рубашкой под цвет платья жены.

— Скотт, мадам Анжела, — Чендлер первый приветствует гостей, пожимая крепкую руку мужчины и целуя руку с брильянтовым браслетом мисс Анжелы.

— Здесь так красиво, — восхищается женщина и проводит взглядом помещение.

— Вы уже что-то присмотрели, зацепила ли вас какая-либо картина? — поинтересовался Озборн.

— Да, они все так прекрасны, но та, с расцветающим персиковым деревом, нам со Скоттом показалась крайне интересной, — Анжела сразу же начала лепетать, как её аккуратно перебил Чендлер.

— На вашем месте, я бы присмотрелся к картине с горами, в Англии верят, что мирные горы приносят в семейный дом любовь и благодать.

— Спасибо конечно, но нам понравилось дерево, — грубо отчеканивает Скотт Кларк.

— Да ладно тебе, Скотт, — жена поворачивается на мужа и хмурит свои брови, что были аккуратно подведены.

— Анжела, мы же решили остановиться на картине с деревом.

— Знаешь, горы мне, действительно, понравились больше, ты же всё равно в искусстве ничего не понимаешь. А Эдриан знает больше, — после этих слов женщины братья Брауны покидают компанию Кларков и спешат к семье Сандерс, что мирно переговаривались с Бейкерами, всматриваясь в картину с таинственным названием «Тихая гавань».

— Добрый вечер, молодые люди, — первым проговаривает Гарри Бейкер и пожимает руки братьям, — здесь всё по высшему классу, не отстаёте от своего отца, хоть вы и жили в вашем Лондоне.

— Гарри, — тихо проговаривает мисс Бейкер и толкает своего мужа в бок, чтобы тот был аккуратен в своих выражениях.

— Рады, что вам нравится, — ни капли не смутившись, проговаривает Чендлер.

— Как мы уже говорили, очень надеемся, что наш аукцион вы ещё не скоро забудете, — сказал Озборн, и молодые люди продолжили встречать гостей.

— Мистер Голдман, вы всё же пришли, — Озборн приветствует мистера Клиффорда Голдмана, что осматривает шикарное помещение для зала с картинами.

— Ну конечно, как же я мог не придти, — мужчина, немного волнуясь, пожимает руки молодых людей и продолжает осматривать богатых гостей на этом вечере, — так много гостей, — нервно выдаёт мужчина, а Чендлер с Озборном, усмехаются. Этот Голдман, что был мелким владельцем банка, так им и остался, не зачем было лишний раз тешить своё маленькое эго.

Шарлотта Робертс тихо и одиноко прохаживалась вдоль картин, всматриваясь в знакомые изображения в дорогих, на первый взгляд, багетных рамах. В реальности знакомыми они лишь казались, а рамы, даже и золотыми не были. Бронза, и то слишком роскошно.

— Рады вас видеть, — молодые люди подошли к женщине, что на секунду отвлеклась от картины, она приветливо и мягко качнула головой и продолжила осматривать масляные произведения искусств.

Эдмунд аккуратно показывается в зале, где было множество гостей и теряется среди толпы. Ему нужно было встретить лишь двоих людей, чтобы навсегда отпустить боль, что затаилась в сердце.

— Что ты здесь делаешь? — интересуется Барлоу, что также, как приглашённый гость, расхаживал по залу, но, вместо того, чтобы ответить молодому человеку, Эдмунд указывает вглубь толпы. Там среди нескольких фигур в строгих черных шерстяных костюмах стоят двое мужчин, что разглядывают картину перед ними.

Барлоу оглядывается за движением юноши и устремляет свой взгляд на две фигуры, которыми как раз таки и оказались ректор Нью-Йоркской академии искусств и декан кафедры монументального искусства. Мужчины внимательно осматривают картину, что-то говоря друг другу.

— Прекрасный экземпляр своего века, — наконец, томно выдаёт декан и медленно кивает головой, — какие цвета, а какая техника. Да этой картине место в музее.

Барлоу усмехается и, дергая Эдмунда за плечо, уходит в другую часть зала.

Кроуфорд провожает взглядом своего ректора и декана, что продолжили смотреть картины, и в голове всплывают слова мужчины: «Нашей Академии нужны таланты, коим вы не являетесь, Кроуфорд. Посредственность, как вы, мы сможем найти и на улице». Их план в Америке ещё не закончился, но Эдмунд точно сделал то, ради чего он вернулся в штаты. Он доказал людям, что выставили его за бесталанность, обратное. Он смог написать картины, которые от оригинала отличить не возможно. Кроуфорд является тем талантом, что не заметила Академия искусств, и сейчас же она пожалеет об этом.