Афган

Следующая порция ждать себя не заставила. Вот тут поперла работка, не приведи господь. Травматическая ампутация предплечья с шоком, проникающее живота, повреждение плечевой артерии, мелочовка без счета. Восемь раненых. И четверо убитых. Из них трое, скорее всего, были вместе с тем, у которого ампутация. Тоже МВТ, осколки, разворочено всё, у одного нога на кожном лоскуте. Мрак.

Пока возились, парень с проникающим живота тихо скончался. Судя по почти черной струйке крови на правом боку, там печень задета была. Шестой, значит. У всех надо подтвердить личность. Это у офицеров – жетон на шее. А у срочников – записочка в автоматной гильзе. Зарегистрировал – всё назад и в карман вернул. Потом в морге их опять достанут, еще раз сверят. Удивил Саидов – всем глаза закрыл, челюсти подвязал. И Саня Тарасов что-то под нос бормотал, похожее на молитву. Ну да, в окопах атеистов не бывает.

Что же там творится в этом кишлаке? А хрен его знает, товарищ лейтенант медицинской службы. Но веселья у нас теперь – вагон и маленькая тележка.

Прилетели вертушки, в одну быстренько загрузили наших – и живых, и погибших. И сразу у нас стало спокойно и почти тихо. Только Бахтияр что-то напевал под нос, собирая мусор в кучу.

– Ермолаев, гад такой, все-таки погнал ребят в ущелье, – Бубнов оттерся от крови, присел рядом.

– Он человек тоже подневольный, – пожал плечами я. – Партия сказала надо, ну и так далее…

– Сначала пусть склоны ущелья из «Акаций» обработают да вертушками причешут!

Петя у нас, конечно, стратег. Плох тот лейтенант, что не двигает фишки подразделений по карте, как генерал.

– Если духи хорошо замаскировались или вообще зарылись – хрен ты их артиллерией выгонишь. Я их видел. Фанатики. Лежит, смотрит на тебя и молится беззвучно. Так и ждешь, что сам скомандует, когда стрелять.

– Ах, ты же у нас уже был в рейде, – Бубнов скривил лицо. – Медалист долины Гавара.

– Не завидуй. Я бы с тобой поменялся. На хрен этот Афган не сдался.

– Ну, конечно, сам открыватель хеликобактер. Небось, уже лабораторию в Швейцарии присматривал?

– Петь, ты чего? – я повернулся к лейтенанту. – Завидуешь?

Бубнов промолчал, ковыряя ботинком песок.

Я вздохнул, стал оттирать платком кровь с ладоней:

– Когда-то давно старый индеец рассказал своему внуку одну жизненную истину. Внутри каждого человека идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один представляет добро – мир, любовь, надежду, любезность, истину, доброту, верность. Другой, соответственно, зло – зависть, ревность, эгоизм, ложь…

К нам ближе подошли заинтересовавшиеся Саидов и Тарасов.

– Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил: «А какой волк в конце побеждает?» Лицо старого индейца тронула едва заметная улыбка, и он ответил: «Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь».

– И для чего ты мне это рассказываешь? – Бубнов набычился.

– Не корми своего второго волка. Вот для чего.

* * *

Рейд растянулся на целую неделю. Ладно, на шесть дней. В какие-то из них мы зашивались с ранеными, а пару раз просто валялись и загорали. Но всё как-то вошло в колею. И даже военные успокоились. Кроме первого дня, крупных боев не было. По слухам, добыча получилась знатная, богатый караван оказался. Акция в ущелье не задалась. Может, Ермолаев оценил донесения разведки и понял, что возможный результат не оправдает усилий? Короче, начали собираться и готовиться к отправке на базу.

С Петром мы помирились. Он первый, вздохнув, признал свою неправоту. Не в тот самый день, но наутро после. Нормально общались. По просьбам трудящихся я рассказывал про житье за границами нашей родины. Травили анекдоты и байки, делились планами на жизнь после дембеля. Короче, боролись со скукой как могли.

Да и я тоже хорош. Зачем было дразнить его воспоминаниями про Ким? И даже намекать на постельные победы? Как школьники за гаражами, честное слово. Осталось только вшить шарики в то самое место, как «дедушка» недавний. Самому стыдно.

Окончательно нас помирила штука, к медицине мало относящаяся.

В последний, как потом выяснилось, день рейда ожила рация. Сообщали о раненом и рекомендовали дождаться саперов. Интересное сочетание. Как-то мне сразу не по себе стало. Что тут у нас разминировать собрались?

Тарасов сразу бросился готовить операционную, Бубнов тоже что-то исследовал в той же области. Один я как гость бродил у машины, поглядывая на дорогу. Ага, вот и пыль, как курсор по карте, поползла. Подъехал БТР, и из него выволокли бойца с обильно намотанными на правое бедро бинтами. Наверное, не меньше двух индпакетов извели.

– Сюда давайте, – вокруг носилок как заведенный носился лейтенант, как пел Высоцкий, бледный и встревоженный.

– Что случилось у вас? – спросил я, шагая вроде бы как им навстречу, но одновременно и чуть в сторону. Ремарка про саперов крепко засела у меня в голове.

– ВОГ-семнадцать! На боевом взводе!

– Это… – я начал теряться в догадках.

– От гранатомета выстрел, – буркнул тот солдат, который держал носилки у головного конца.

– Сюда давайте, – скомандовал из кунга Тарасов.