Афган, любовь и все остальное

В разговоре все больше и больше претензий со стороны молодости. Попытки перейти к физической любви категорически красавицей отвергаются. Вот мол когда будет у нее бумага, тогда и все остальное будет. Через недельку – другую, открыто смеется она. Мужичок видно прилично коньяком разогрелся, настаивает упорно. И в конце концов, после торжественного обещания, что все сделает прямо на этой неделе, наконец получает желаемое. Слышу скрип дивана, стон товарища и тишина. Не повезло архитектору и в этом. Видно перегорел, дотерпелся. Все оформил очень быстро, меньше чем за минуту. Чем опять не угодил любовнице. Этот день явно не его. Он пытается уговорить ее остаться еще на пару часов. Мол посидим, выпьем и еще раз настроимся, но девица категорически против. Раздраженно объясняет, что у нее еще масса важных дел. Любовь откладывается до среды. Молодая, а стерва конченная. Мне даже немного жаль мужика, ведь среды у него уже не будет. Но тут он сам виноват. Не понимает, что его элементарно используют. Он так же не понял, что мы серьезные люди и слов на ветер не бросаем. Все его беды от не правильно работающей головы, но это уже не мое дело. У меня самого с этими мутными делами, вот из-за таких как он, шероховатости в личной жизни скоро перейдут в проблемы. Вот уже целую неделю Катя со мной не разговаривает. И не подпускает к нашей малюсенькой дочурке, которой пошел только шестой месяц, и которой я не могу налюбоваться. Ее требовательный крик среди ночи меня ни сколько не раздражает. И когда она успокаивается, оторвавшись от маминой груди, я с удовольствием ношу этот драгоценный сверточек, пока она не засыпает, пригревшись у меня на руках. Вот вспомнил семью и руки опускаются. Силой воли переключаю сознание на дело, которое обязан выполнить. И выполню, ведь я не один. За мной люди. Мы команда, и это на сегодня самое главное. Дурак, самое главное у человека – его семья. Это я пойму к сожалению много времени спустя.

А между тем внизу все окончательно развалено. Архитектор выходит на улицу, возвращается через минуту. И голосом, в котором явное раздражение, сообщает, что мол машина ждет. Провожать любовницу не пошел, а только звякнул бокалом. Это хорошо, пей дорогой, пользуйся последними земными радостями. В моих планах коньяк занимает не последнее место. Литр дагестанского у меня с собой. В запасе больше часа. Зачищаю свою «лежку». Одеяло аккуратно положил на диван, а одежду на вешалку, где эти пальто и висели. Бесшумно спустился на первый этаж, закрыл входную дверь на внутренний засов. Это на случай внезапного возвращения охранника, чтобы успеть сменить холостые патроны в ружье на волчью картечь. Они решат дело быстро, но к сожалению кроваво, что совсем не желательно. Только хотел зайти, как услышал снова звон бокала. Частит товарищ с коньяком. Вот ведь как сильно расстроился. Ну – ну, наливайся. Жду еще десять минут.

Таблетки, которыми меня снабдил Петрович, как и личный коньяк, не пригодились. Не пришлось ничего делать принудительно. Мужичок, увидев меня перед собой с ружьем, просто растекся в кресле. Ствол уперся ему в переносицу. Сухо, но довольно звонко бахнул капсюль – жевело в пустом патроне. Архитектор вскрикнул и сполз с кресла на пол. Я почему то сразу понял – все кончено. Зарядил ружье, теперь главное чтобы охранник не вернулся. В комнате больше ничего не трогаю, хотя это совсем лишнее. На мне перчатки из тонкой лайки, которые я не снимаю даже пользуясь трехлитровой банкой по маленькому. Ее забираю с собой. Путь отхода мной выверен. Можно уходить, но мне нужна гарантия. И я еще двадцать минут отсиживаюсь в баньке, которая в пяти метрах от дома. Главное, чтобы не вернулись раньше времени охранник с шофером. И они услышали мое искреннее желание, и слава Богу не появились. Ну и сил ждать больше нет. Минут через пятнадцать снова зашел в дом. Архитектор в том же положении, в котором я его и оставил. Пульса на горле нет, и вроде рука уже холодная. Но я это плохо чувствую с мороза. Все, теперь меня здесь уже ничего не держит.