Афганистан: война глазами комбата

Боев живые впечатленья
На штурмом взятой высоте
Преступно предавать забвенью
В стихах иль в прозе, на холсте.
Все выразить, кто как, кто сможет
И рассказать тем, кто далек,
Как слово предков снова множит
Бесстрашный русский паренек.
Какие тяготы,
лишенья ему испытывать пришлось,
Но у поэтов вдохновенье
Афганской темой не зажглось.
Да, не сменить эскиз на «тельник»,
Оркестр — на пыльную тропу.
Не написать «Кавказский пленник»,
Но можно породить «фуку».
Вот и бытует самодельный
Фольклор воюющих ребят.
А в равнодушье беспредельном
Молчит художников набат.

9 мая 1990 года, спустя два года после моей замены и чуть больше года после вывода советских войск из Афганистана, я, надев свою парадную афганскую, зеленую с пятнами, форму, в 9.30 утра подходил к Центральному парку культуры и отдыха имени М. Горького.

В ночь на первое января 1988 года, поздравляя весь личный состав по средствам связи с Новым годом, я пригласил всех сюда на встречу, на 10 часов 1990 года.

Войдя через центральную проходную в парк, я сразу обратил внимание на большую группу людей. По мере моего приближения они все больше улыбались, кричали, приглашая меня к себе. Подойдя ближе, я узнал рядового запаса Мошкова, а потом, оглядевшись вокруг, увидел, что тут же стоят все мои ребята: солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры. Одни — в модной гражданской одежде, другие — в своей боевой форме. Все такие красивые, многие с женами и детьми — они были так близки мне, что казалось, расстались мы только вчера. На эту встречу приехало только из моего батальона более ста человек. А потом были разговоры, рассказы о том, что кто-то уволился до вывода, а кому-то пришлось выходить из Баграма последними.

Мы разговорились с Олегом Морозом. Он рассказал о своей жизни. Как тогда, после разрыва мины, когда его привезли в медсанбат, просил, умолял сохранить хоть одну ногу. Ему казалось, что он чувствовал большой палец одной ноги, но обе ноги отняли. Еще он попросил, чтобы не сообщали о случившемся маме. Думал, что напишет сам, как вылечится, а смену адреса объяснил тем, что их вывели из Афганистана. А потом были долгие скитания по госпиталям, лечение в санатории.

Было, конечно, нелегко. Приехал домой. Проблем не уменьшилось. Спасибо ребятам-«афганцам»: поддержали, главным образом морально. Спросил его: «А материально как?» Он ответил, что получает пособие по инвалидности, выделили квартиру на первом этаже. Все это тоже благодаря хлопотам ребят из клуба воинов-интернационалистов. Они же помогли организовать поездку в ФРГ для протезирования. Прибыл он туда, а оказалось, что на одну ногу протез ставить нельзя, необходима дополнительная операция, денег же на нее у Саши не было. Теперь вот мучается: один протез нормальный, а на другом больше трехсот метров пройти невозможно. Надо искать денег. Саша тихонько вздыхает.

— Но вы знаете, я — оптимист! Поступил вот в институт на юридический факультет. Женился. Дочь растет. Так что буду бороться дальше. Буду жить!

Саша встал: «Мне пора. Вон уже ребята пошли, а мне без них до гостиницы не добраться». Опираясь на палку, не оглядываясь, он пошел к ребятам. Они окружили его, и, громко разговаривая, направились к выходу из парка.

Афганская война… Это не только без малого пятнадцать тысяч потерянных жизней советских воинов, неисчислимое количество физических увечий и травм. Это еще и масса исковерканных людских судеб.

Здесь, в московском парке имени М. Горького, тогда мне невольно пришла на память совсем недавняя встреча за тысячи километров отсюда — в городе Благовещенске, которая, на мой взгляд, довольно убедительно подтверждает ход моих рассуждений.

…На крыльце центрального универмага стоял молодой человек. Почти двухметрового роста, с широким размахом богатырских плеч, с густой шапкой жестких волос и начинающей отрастать бородкой, он показался мне знакомым. Грустно смотрел он на бушевавшее вокруг людское море, на толпы снующих туда-сюда людей. Вокруг представители местного населения и приехавшие из Китая туристы вели между собой бойкую торговлю. Продавалось и покупалось все: часы, обувь, посуда, электротовары и всякая мелочь. Но самым популярным товаром, как ни странно, были офицерские шинели. Хорошо брали серые повседневные, но особый спрос был на парадные шинели.