Афганский разлом

Теплое афганское утро не предвещало никакой беды, хотя здесь ожидать ее можно было постоянно и внезапно со всех четырех сторон света. Солдаты чистили оружие, комплектовали боеприпасы, занимались укреплением оборонительных сооружений. «Молодые», помимо своей основной работы, выполняли еще и унизительные поручения «дедов» и «дембелей», ставшие неотъемлемой частью всей армейской службы. Сергей сидел возле палатки и не спеша зашивал рваную дыру в потертых брюках «ХБ» своего «шефа». Рядом стояла новенькая, но пока не чищенная ( т.к. Кабан сунул свои бесовы штаны) СВД, недавно выданная Никитину командиром роты – капитаном Прониным. Неподалеку на высоком деревянном табурете восседал Пеньковский, в перерыве между чисткой своего АКМ записывая в зеленую тетрадку новые стихотворные мысли. Закончив швейную работу, Сергей встал и разминая затекшие ноги, сделал несколько легких приседаний. Потом подошел к Мишутке и заглянул через его плечо. Каллиграфическим, размашистым почерком солдата, рождалась в тетрадке очередная песня про Афган:

– Вспомним, друг, с тобой Афганистан

Нашей жизни тоненькую нить

И комбата, что погиб от ран,

Говоря: «Ребята, будем жить!»

Белое небо, белое солнце,

Белые скалы, белый песок,

Алые пятна на гимнастерке,

Алые пятна – и белый песок…

Не могу забыть я бой у скал

Автоматный треск в кромешной мгле

Миною подорванный «Урал»

И тела мальчишек на песке…

Сейчас Пеньковский сидел над третьим куплетом и по его ужасно сосредоточенному, со вздувшимися на лбу венами, красному лицу было видно, что последний куплет дается ему очень тяжело. Внезапно из палатки выскочил не на шутку взволнованный связист Володя Старовойтов и увидавши поблизости двух солдат, закричал срывающимся от волнения голосом:

– Где командир?

– Не знаем, а что случилось?, – Сергей и Мишутка встрепенулись и по телу у каждого пробежала легкая дрожь, как предчувствие чего-то страшного.

– Наших «духи» обстреливают. Запросили по рации помощь. Уже подбили с гранатометов «ЗиЛ» с царандойцами, а там еще наша «коробочка» с ребятами… В разведку поехали, а тут эти гады в кишлаке засели… Ну ладно, я побежал, нет времени, хлопцы гибнут!

С этими словами Старовойтов рванул вперед искать хоть какого – ни будь командира.

Не прошло и десяти минут, как вся рота уже катила на БМП на помощь попавшим в засаду «духов» товарищам. Ехали молча. У всех солдат были серьезные, словно высеченные из гранита лица, – каждый понимал опасность создавшегося положения. Рядом с Никитиным сидел один из братьев Бугаевых – Сашка, – бледный, как полотно, с немигающими, уставленными в пол глазами. Еще бы! На той «коробочке», которую в этот момент может быть обстреливают душманы, находится его родной брат Колька, – водитель-механик. Сергей понимал состояние солдата и поэтому молчал, лишь только крепче сжал жилистую руку Александра повыше кисти, – «Не переживай, друг, может все еще обойдется…»

Очень, очень хотелось Сергею чтобы все обошлось, чтобы не было этих предсмертных стонов тяжело раненных солдат; чтобы не видеть темно-бурые лужи крови и растерзанные снарядами безжизненные человеческие тела; чтобы не слышать лопания горящего железа и разлетающиеся на мелкие куски от взрывов обломки техники… Но у войны нет сердца. Она беспощадно уничтожает всех, кто ступил на ее опасную тропу, превращая жен во вдов; детей в сирот; делая безвременно посидевшими матерей…

Будь ты, война, проклята во веки веков!!!

* * *

– Стоп! Приехали!

Бронемашины резко остановились, создавая вокруг себя огромные клубы дыма и пыли, и из «десанта» спешно начали выпрыгивать бойцы, боязливо озираясь по сторонам, – не подстерегают ли их затаившиеся где-нибудь вооруженные «до зубов» душманы.