Афонские встречи

Когда старец стал выходить из храма, Ляпихин спросил его: «Ведь при такой вашей утомительной и суровой жизни можно скоро, пожалуй, умереть». — «Мы, раб Божий, каждый день умираем, но живем для Господа», — смиренно ответил ему старец. Тогда старообрядец еще спросил его: «Каким же вы делом занимаетесь здесь, кроме молитвы?» Старец сказал: «У нас идет непрестанная брань не с плотью и кровью, но со страстьми и похотьми, с духами злобы поднебесными». Старообрядец, как бы исправляя свои первые вопросы, опять спросил: «Какое же вы употребляете против них оружие?» — «Строгий пост, непрестанную молитву в сердце и слово Божие на устах. Мы, — сказал старец, — как повелел апостол, препоясали чресла наши истиною, облеклись в броню праведности (Еф. 6, 14), в устах наших меч духовный — еже есть глагол Божий; мы покрылись крепким щитом веры, о который все раскаленные стрелы лукавого притупляются, а крестом мы поражаем его на каждом шагу, во всякое время. Через эту победу мы надеемся получить от Христа Бога награду, ибо Дух Святый сказал: «Побеждающему страсти и диавола дам сесть на престоле Моем» (см. Откр. 3, 21), на престоле славы — на небесах. А вашему пугливому воображению, возлюбившему тьму, что же, стало быть, тяжек свет святыни? Жалко, что вы вышли от нас, а нашими не были!» Этим последним кратким словом старец как бы овладел их душой: они поняли свое невежество и, слыша его слова прозорливости, стали откровенны. Ляпихин тогда прямо сказал: «Вот уж справедливо зовут нас, невежд, раскольниками, как будто я ослеп и не вижу, с кем говорю!» Так горевал окутанный заблуждениями старообрядец, умоляя старца простить ему его лукавство и недоверие, и начал раскрывать перед ним свою раскольническую повесть.

Вот такую историю поведал русский паломник Черкасов. Смирение быстрее находит ключи к душам, через ереси и расколы отделившим себя от Бога, чем обличения, споры и доказательства. Еще раз приходится подивиться нашему странному равнодушию, которое не хочет видеть сокровенной истории русского монашества. Оно царствовало и раньше и теперь выдает пропуск для входа только в одни и те же хранилища, чтобы в тысячный раз переворачивать одни и те же страницы. А стоит только заглянуть в совсем недавнюю историю, и мы встречаемся со столь великими примерами подвижнической жизни! Может быть, это оттого, что мы перестали ее понимать, да и не сейчас, а уже в то время, когда жил старец Каруля? Выше мы уже приводили высказывание о Каруле некоего архимандрита Михаила, ставшего впоследствии раскольником и сектантом: «Недаром на Куруле так часты в прошлом и так нередки в настоящем случаи религиозного безумия греческих монахов. Сколько монахов, говорят, полетело в пропасть в Каруле, потому что дошло до Галактионовой мысли о своей победе над миром и над собою, до мысли о своем обожествлении и об ангельском достоинстве. Это безумие могло создаться на почве и большой религиозной экзальтации, и на почве действительного, необычного, великого подвига». Видите, ученый архимандрит, побывавший на Афоне, даже не запомнил правильного названия места, известного всему миру своими подвижниками. Более того, он почему-то решил, что там живут греки, которым, по его мнению, больше свойственно отшельничество, и посему большее количество из них прыгает в пропасть. Архимандрит был бы разочарован, если бы узнал, что Каруля прославилась в первую очередь русскими подвижниками. А прелесть и попытки прыгнуть в пропасть были, есть и, наверное, будут и у русских, и у греческих монахов. Интересно другое наблюдение этого же архимандрита. Он шел мимо, как ему казалось, заброшенной кельи, случайно заглянул в окно и увидел монаха-грека. Отшельник молился, лежа на афонском терновнике, который кучей был разложен на полу. Он простоял не менее 10 минут, и монах его не заметил. А шипы всем нам известной розы не сравнить с шипами этого афонского растения.