Африка африканеров

Так, я, например, выдала себя за студентку, которая едет навестить одну из своих австралийских теток (австралийцы очень часто ездят в Европу через Йоханнесбург) и заодно посетить заповедник диких зверей в Крюгер-Парке.

Я не очень убеждена, что этому поверят. И когда две-недели спустя я являюсь в посольство, у меня почти нет сомнений, что меня тут же выгонят вон и скажут: «Нам все известно, вы — журналистка, вы жили в Алжире, на Кубе, бывали в Черной Африке. Vade retro, Satana!»[3].

Но нет. Мой внешний вид кажется им залогом чистоты моей расы, а заодно и моих намерений. И после-того как меня заставили поклясться честью в том, что никогда в жизни я не принимала участия пи в одной радиопередаче, я получаю эту труднодоступную визу.

И вот я на аэродроме Бурже, откуда самолет через какие-нибудь двенадцать часов доставит меня на самый край Африки. Друзья крепко обнимают меня, словно я отправляюсь в лагерь смерти, и, зная мою ужасающую способность, оказавшись в стране, охваченной революционным брожением, тут же забывать о причинах, которые привели меня туда, не устают повторять:

— Главное, пиши. Пиши хоть что-нибудь. Мы все поймем. Если ты замолчишь, мы сейчас же обратимся во французское посольство. И не делай глупостей. Не улыбайся африканцам. Не вздумай ходить на политические собрания. Ты ведь не интернациональные бригады создавать едешь, а писать статьи.

Хотя мы летим через Браззавиль, в нашем самолете нет африканцев. Большинство пассажиров — французские дельцы, которые продают станки Южной Африке. Один из них, приняв меня за богатую наследницу, решившую поразвлечься, разговаривает со мной так, точно зачитывает страницы туристического проспекта:

— Вы правильно поступили, избрав для путешествия эту страну вечного солнца с бескрайними горизонтами. Это настоящая Европа в самом сердце Африки. Обязательно посетите заповедники диких зверей, они живут там на свободе, и не забудьте о водных лыжах на золотых пляжах.

Во время посадки в Солсбери в Южной Родезии на нас уже пахнуло духом Южной Африки: как только самолет приземлился, я увидела в окно африканцев, они работали не разгибая спины под присмотром белого с рыжими волосами, очень похожего на Яна Смита, он выкрикивал какие-то указания, развалившись в качалке.

И еще четыре часа лёта над неким подобием бурой иссохшей пустыни, потом, оставив позади реку Лимпопо, мы оказались в Южно-Африканской Республике.

Нас снова заставляют заполнять какие-то анкеты для полицейских служб. Я забеспокоилась: а вдруг меня все-таки не пустят?

И снова приходится отвечать на глупый вопрос о цвете кожи. Я обращаюсь к своему соседу:

— Что за наваждение!

— Да, — отвечает он, — они такие, — словно речь шла о милых людях, которым свойственна самая что ни на есть безобидная мания.

Стюардесса напоминает мне, что необходимо заполнить анкеты, где спрашивается, не находилась ли я в политическом заключении, не жила ли прежде в одной из африканских стран, а главное, не подвергалась ли осуждению Претории. И еще один любопытный вопрос: на каком иностранном языке вы говорите? Это чтобы проверять письма? Стюардесса добавляет:

— В аэропорту они ужасно дотошные. Если им кто не понравится, они учиняют настоящий допрос.

На что похож Йоханнесбург? Может, и я тоже начну, подобно моему соседу, захлебываясь от умиления, разглагольствовать о самом большом городе Африканского континента с самым высоким жизненным уровнем?

— Вам известно, — говорит он, — что стоимость земельной площади города равняется примерно семидесяти пяти миллиардам франков? Я никогда не видывал подобной роскоши: учреждения, магазины, заводы — все свидетельствует о богатстве и гении белого человека!

Что правда, то правда; после того как пересечешь всю Африку и за одиннадцать тысяч километров от Европы увидишь Йоханнесбург, впечатление это производит потрясающее! Не говоря уже о рудниках под открытым небом и горах золотого песка, сверкающего вокруг города, здесь столько заводских труб, плавильных печей, и небоскребов, что на какое-то мгновение начинает казаться, будто Рур и Манхэттен перенеслись на земли южнее Конго. А что это там, вдалеке, какое-то странное нагромождение, как будто кладбище машин?

— Да нет, — отвечает стюардесса. — Там живут африканцы. Их набилось в эти лачуги больше семисот тысяч. Ужасно.

Май здесь — это конец осени, и в Йоханнесбурге, расположенном на плато на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, в это утро сияет ослепительное солнце снежных гор. В книге по географии я читала, что Трансвааль со своим крупнейшим городом Йоханнесбургом находится на вершине пирамиды, образованной горными цепями, устремляющимися все выше и выше, на юг и восток от тропических побережий Капской провинции и Наталя. Город является центром района Витватерсранд (что значит на языке африкаанс. «Хребет живой воды»), где добывалось (и добывается до сих пор) семьдесят процентов мирового золота.

Прежде чем нам позволят ступить на красноватую землю аэропорта Яна Смэтса, предстоит еще выдержать небольшую санитарную проверку.