Африка. Из прошлого в будущее

В непрестанной борьбе с суровой природой веками отрабатывалась и шлифовалась система кочевого скотоводства, осваивались маршруты перегона скота, изучались капризы рек и свойства колодцев. Веками складывалась и сложная система общественных отношений, в основе которой лежат обычаи, «право сильного», соглашения между различными племенами и кланами. Особо строгой регламентации подвергалось пользование водопоями — важнейшим источником жизни в Сахеле. Мерилом же благосостояния скотовода и его положения в среде соплеменников служило поголовье принадлежащего ему стада: туарег испокон веку стремился к его увеличению. Ведь помимо всего прочего стадо служит своего рода «страховкой» от стихийных бедствий.

Так и текла жизнь в Сахеле. Некоторые исследователи говорили, что она олицетворяет «равновесие» между человеком и природой. Но почему же рухнуло это «равновесие» в 70-е годы с такими катастрофическими последствиями?

Хрупкое равновесие местной экологической системы, отвечает на этот вопрос английский писатель и журналист Говард Брабин на страницах бюллетеня ЮНЕСКО «Природа и ресурсы», нарушили сами люди, хотя их действия и были продиктованы наилучшими намерениями. К столь неожиданному результату привело осуществление различных программ рентабельного хозяйственного освоения Сахеля и использования его ресурсов.

Попытки модернизации традиционного сельскохозяйственного производства в Сахеле предпринимались еще французской колониальной администрацией. Еще более интенсивно за ее осуществление взялись правительства независимых государств этого района. Программы модернизации проводились по нескольким направлениям. В южные, увлажненные и более пригодные для земледелия области Сахеля переселяли крестьян-фульбе, побуждая их возделывать «выгодные» культуры: арахис, хлопок, рис. Население Сахеля за счет переселенцев возрастало, а пастбищные угодья сокращались, уходя под посевы.

В районах традиционного кочевого скотоводства осуществлялась на первый взгляд наилучшая программа помощи скотоводам. Сооружались новые колодцы, расширялась сеть искусственных водопоев для скота, налаживалась ветеринарная служба, которая повела активную борьбу с болезнями и эпизоотиями животных. Одновременно коренной ломке, подвергалась сложившаяся система пользования водопоями: традиционные ограничения и запреты. отменялись, к государственным колодцам был открыт доступ всем желающим. Обзаводиться собственным стадом теперь мог даже вчерашний раб, который по традиции иной раз продолжал служить хозяину и ухаживать за его скотом.

Эти меры стали давать свои плоды: быстро росло поголовье скота в Сахеле, особенно крупного рогатого, наиболее капризного с точки. зрения пищевого рациона, развивалось земледелие, начиная приносить первые скромные доходы на рынках земляного ореха и хлопка. И когда обозначился этот подъем, внезапно разразилась катастрофа.

Положение усугублялось тем, что скота в Сахеле оказалось больше, чем могли прокормить его сократившиеся пастбища. Сложилась парадоксальная ситуация: вблизи водопоев, где вся растительность была съедена и вытоптана, скот погибал от голода, а вдали от них, где был: корм, — от жажды. Вслед за животными, составлявшими основную и единственную материальную основу жизни, стали погибать люди. «Становится все более и более очевидным, — писал журнал «Курьер ЮНЕСКО» в 1975 году, — что успехи отдельных аспектов политики «модернизации», проводившейся в Сахеле, ведут к катастрофе».

Так что же, выходит, лучше было не вмешиваться в устоявшуюся жизнь Сахеля и его обитателей, а предоставить все естественному ходу вещей? Конечно, нет. Ведь нельзя забывать, что пресловутое «равновесие» здесь поддерживалось падежом скота и периодическими вспышками голода.

В традиционном календаре и в памяти туарегов Нигера сохраняются такие «зарубки», как период «изе нере» — «торговли детьми», когда детей обменивали на еду, или «гаази борго», когда в ступах-калебасах нечего было толочь, или, наконец, «йолло мору», что в переводе означает «поглаживать циновку», каковая заменяет туарегам скатерть: ничего другого им уже не оставалось.

«Великий голод» поражал Сахель в 1913 году, двадцать лет спустя наступил «доо изо хире» — год саранчи; а 1942 год туареги назвали «ванде-ваазу»: «забудь о жене своей», ибо спасаться от голода надо было прежде всего самому. Такова истинная цена «равновесия» в Сахеле.

В это «равновесие» необходимо было вмешаться и вмешаться энергично. Но, вторгаясь в область материальных условий жизни населения, нельзя оставлять без внимания не только экологические, но и социально-экономические последствия такого вторжения. Сами по себе проводившиеся здесь мероприятия были правильными. Ошибка состояла в том, что осуществлялись они на типичном для рыночной экономики «технократическом» уровне, тогда как здесь настоятельно требовался комплексный подход к решению сложных социальных и, если угодно, психологических проблем.