Африка. Из прошлого в будущее

Убежденный католик Л. Сенгор тем не менее ясно понимал, что завоевать доверие масс в стране, где свыше 80 процентов населения исповедует ислам, невозможно без поддержки верхушки мусульманского духовенства. Своим сторонникам он постоянно внушал, что марабуты служат основным связующим звеном между любой, даже самой мелкой, общиной и прочим миром, а потому только через них можно добраться до глухих деревень и городских трущоб.

Привлечению на сторону новой партии симпатий мусульманского духовенства служил ее подчеркнутый консерватизм во всем, что касалось традиционных устоев жизни, духовных ценностей и институтов сенегальского общества. Двери партии были широко открыты религиозным деятелям мусульманских братств как мюридов, так и тиджанов.

В партию вербовались все, кого только можно была вовлечь в ее ряды. Широкое использование принципа коллективного членства позволяло включать в состав Сенегальского демократического блока любые этнические, религиозные, социальные или экономические группы, секты или ассоциации: от «Всеобщего союза уроженцев долины реки Сенегал» и «Движения демократических сил Казаманса» до ассоциаций «гриотов», ювелиров, водителей такси.

Такая пестрота состава партии неизбежно отразилась на ее программе, которую ее политические противники насмешливо окрестили «каталогом требований». Но в этом «каталоге» почти любой находил что-то ему близкое и понятное. Именно это и требовалось руководству нового блока на первых порах. И все же оно остро ощущало потребность в теоретической концепции, которая могла бы сцементировать разнородную массу членов партии и способствовать вовлечению интеллигенции в ее ряды.

Негритюд с его акцентом на самобытность «черных» африканцев и возвеличением присущих им духовных ценностей как нельзя лучше отвечал политическим задачам, стоявшим перед сенгоровской партией. Он и был положен в основу ее идейно-теоретической платформы. Именно с этого времени негритюд в трактовке Л. Сенгора начинает превращаться из литературно-эстетического течения — или «движения» — в политическую доктрину, претендующую на роль всеафриканской теории общественного развития.

Близкие сердцу Л. Сенгора идеи «метиссажа цивилизаций», «ассимиляции» и «ассоциации» не могли увлечь за собой угнетенные и обездоленные сенегальские массы, среди которых, как он правильно уловил, нарастал протест против колониализма во всех его формах и проявлениях. К тому же политику ассимиляции олицетворяла собой в Сенегале именно местная федерация СФИО с Ламином Геем во главе, тесно связанная с французскими социалистами. Да и нельзя было не считаться с решительным осуждением со стороны сенегальской и мировой общественности отчаянных попыток агонизировавшего французского колониализма удержаться на рубежах своей империи: «грязной войны» во Вьетнаме, репрессий в Марокко и Тунисе, военных действий против алжирских повстанцев.

В этих условиях лидер Сенегальского демократического блока счел за лучшее отправить «в запасник» упомянутые идеи, а на первый план выдвинуть исконные мотивы негритюда: гимн «черной цивилизации», африканской культуре, традициям и обычаям. Таким путем Сенегальскому демократическому блоку удалось упрочить свою репутацию истинно национальной партий, выражающей подлинно африканские интересы, и обеспечить себе успех в борьбе против Ламина Гея.

А в неудержимо нараставшем национально-освободительном движении в Африке все более ощутимую роль начинали играть новые социальные силы: объединенный в профсоюзы рабочий класс и молодая интеллигенция послевоенной формации. Эти радикально настроенные африканские «младотурки» не испытывали почтения к «старым» лидерам и их политическим партиям. Они были убеждены, что никакие компромиссы и реформы, вырванные у метрополии, не принесут освобождения Африке, и поэтому жаждали полной и безусловной независимости.

Сенегальский лидер подметил и оценил эти новые веяния намного раньше, чем это сделали в Париже. В отеле Матиньон Л. Сенгор с особой настойчивостью ратует за необходимость поторопиться с реформами в Тропической Африке. «Завтра, через пять или десять лет, — говорит он, — вопреки вам и особенно вопреки нам будет уже слишком поздно». Но руководители Четвертой республики были целиком поглощены другими заботами и не вняли этим предупреждениям. «Когда горит дом, — с циничным юмором ответствовал Мендес-Франс, — не время заниматься конюшнями».

Но заниматься ими все же пришлось, только уже генералу де Голлю, чей приход к власти ознаменовал конец Четвертой республики. Французским колониям в Тропической Африке было предложено вступить в состав «франко-африканского сообщества» во главе с метрополией, которое должно было заменить собой полностью обанкротившийся Французский союз. Тем, кто отверг бы «сообщество», предоставлялась независимость, но при условии полного разрыва связей с Францией и прекращения ее помощи. Решить этот вопрос призван был референдум, подготовка к которому стала как бы пробным камнем для политических сил французской Тропической Африки.