Африка. Из прошлого в будущее

Есть, конечно, и другие оценки. Их, кстати сказать, скорее можно услышать в среде так называемой «служилой» интеллигенции, так или иначе связанной своим положением в государственном аппарате. Как раз в этой среде чаще всего попадаются такие люди, которые, по выражению профессора Ки-Зербо, «буквально окопались в негритюде». И, думается, совсем не случайно этот авторитетный и тонкий знаток африканской действительности о таких «окопавшихся» писал, что они воспринимают будущее «через глагол «иметь», а не «быть». Пока идут бесплодные споры о негритюде, подчеркивал Ки-Зербо, африканских рабочих и крестьян захлестывают волны нищеты и невежества, не оставляя им ни времени, ни возможности для теоретизирования по поводу своей культуры.

«Не подлежит сомнению, — продолжал вольтийский ученый, — что подлинная культура — это лишь та, которая исходит от народа, — Чтобы не обернуться академизмом или салонной игрой для посвященных, культура должна постоянно питаться корнями, уходящими в глубь народных масс, которые и являются самым великим ее творцом». Высокую миссию африканской интеллигенции он видит в том, чтобы, погрузившись в гущу народных масс, пробудить их сознание, поднять их и вместе с ними подняться самой к высотам новой африканской культуры.

За годы, проведенные в Африке, мне посчастливилось близко познакомиться со многими интеллигентами, кто именно так и понимал свою миссию и с честью выполнял ее, презрев жизненные блага, сытость и безмятежность повседневного существования. Численно их может быть и меньше, чем тех, кто «окопался» в кабинетах и воспринимает жизнь через глагол «иметь». Но каждый истинный патриот в рядах африканской интеллигенции стоит целого батальона «окопавшихся». Убежден, что это как раз тот случай, когда дело решают не «большие батальоны», когда и один в поле — воин.

О некоторых из них мне и хочется рассказать.

ВПЕРЕДСМОТРЯЩИЕ

Находящаяся недалеко от Дакара рыбацкая деревушка Йоф известна далеко за пределами Сенегала тем, что она дала свое имя крупнейшему в Западной Африке международному аэропорту. Его бетонные полосы раскинулись сразу за околицей. Но даже в Дакаре немногие знают, что по другую сторону деревни, на берегу океана, — да так близко, что брызги прибоя порой долетают до порога, — приютился маленький и скромный домик. Хозяин с удовольствием показывает не столь частым гостям и дом, и уютный дворик, не забывая сообщить, что се это сделано собственными руками. Он невысок ростом, порывист, с густой бородкой и неизменной трубкой в зубах, с лукавой смешинкой в слегка прищуренных карих глазах. Зовут хозяина Сембен Усман. Здесь, под неумолчный шум прибоя, он живет и работает, создавая свои романы и стихи, рассказы и киносценарии.

Советскому читателю и зрителю Сембен Усман хорошо известен как автор таких романов, как «Сын Сенегала» и «Тростинки господа бога», или фильмов «Черная из…», «Почтовый перевод» и других, демонстрировавшихся на кинофестивалях в Москве и Ташкенте.

Сембен Усман родился в Казамансе, служил во французской армии, после демобилизации работал докером в марсельском порту. Дебютировал он как писатель и быстро достиг известности своими остросоциальными, реалистическими романами, в которых поднимаются проблемы борьбы против угнетения и эксплуатации, за человеческое достоинство и свободу, за справедливость. Подлинными героями произведений Сембена Усмана всегда остаются простые, обездоленные люди — его соотечественники.

Когда судьба молодого писателя, казалось, окончательно определилась, он неожиданно даже для близких друзей делает крутой поворот в сторону кино. Выпускник ВГИКа Сембен Усман быстро становится одним из наиболее известных и популярных африканских кинематографистов. Постоянный участник многих международных кинофестивалей, он редко уезжает домой без награды за представленные им картины. В основе многих из них, как, скажем, «Почтовый перевод» или «Хала», лежат его же романы. Но если Сембена Усмана спрашивают о его профессии, он отвечает «кинематографист». Поворот в своей творческой судьбе объясняет просто:

— Для кого я пишу, к кому прежде всего обращаюсь? — говорит он. И сам же отвечает:

— Для моего народа, для простых людей из городских трущоб и деревенской глуши. Ведь смысл творчества, как я его понимаю, не в том, чтобы услаждать эстетические чувства кучки избранных, наслаждающейся жизнью элиты, а в том, чтобы пробуждать сознание масс, «вгрызаться» в сердцевину проблем, из которых и состоит их жизнь. Пока простые труженики не поймут, в чем корни этих проблем, она к лучшему не изменится.

— Но кто меня читает в Сенегале? — спрашивает Сембен Усман. — Писать я вынужден на французском, потому что письменной литературы на местных языках не существует. А на этом языке у нас говорят процентов 15–20 населения, а читают и того меньше. Выходит, что среди читателей преобладают как раз те обуржуазившиеся прозападные выскочки, карьеристы и хапуги, чью порочную мораль я и хотел бы выжечь если не каленым железом, то хотя бы «глаголом».