Африка. Из прошлого в будущее

Три недели жила страна в неослабевающем напряжении, три недели царили страх и неуверенность в одном лагере, гнев и возмущение — в другом. Чтобы преодолеть этот острейший кризис, правительству пришлось пойти на уступки: освободить арестованных, снять запрет с деятельности профсоюзных и студенческих организаций, повысить зарплату и стипендии, поставить во главе университета и всех его факультетов сенегальцев, заменить сенегальцами и руководителей ряда торгово-промышленных организаций. Но даже эти уступки вряд ли помогли-бы выйти стране из состояния кризиса, если бы они не сочетались с присущим Л. Сенгору искусством политического маневрирования.

Один из близко стоявших к нему людей, французский социолог П. Фужейрола, в книге «Куда идет Сенегал?», написанной по следам событий 1968 года, это качество Л. Сенгора охарактеризовал так: «Его сила заключается… в исключительном умении использовать людей и обстоятельства». Именно благодаря такому умению, считает П. Фужейрола, «сенегальский режим устоял».

В те критические дни, «используя людей и обстоятельства», пугая одних реальной угрозой военного переворота, а других — мифической «опасностью марксистской диктатуры», сенегальскому руководителю удалось добиться раскола в рядах профсоюзов и ассоциации предпринимателей, перетянуть на свою сторону некоторых деятелей этих организаций, предоставив им высокие — вплоть до министерских — посты, и обеспечить создание лояльных правительству организаций профсоюзов и предпринимателей.

Так было разрушено и без того хрупкое, возникшее уже в ходе самих событий единство оппозиции, а ее наиболее радикальные представители оказались в изоляции. Об использовании традиционных элементов сенегальского общества для поддержки режима мы уже рассказали.

Кризис 1968 пода удалось преодолеть, но не ликвидировать, так как сохранились все причины, вызвавшие его. Центром противостояния правительству остаются высшие и средние учебные заведения, где едва ли не ежегодно вспыхивают волнения, которые вызывают длительные перерывы занятий, бесконечные перетасовки в высших эшелонах власти и вынуждают прибегать к идеологическому маневрированию.

Другой чувствительный удар по негритюду был нанесен за пределами Сенегала — в Алжире, где в 1969 году проходил первый Панафриканский фестиваль культуры и искусства. Собравшиеся там авторитетные представители подавляющего большинства африканских стран — как Северной, так и Тропической Африки — недвусмысленно отвергли эту концепцию как бесплодную и наносящую вред африканским народам, поскольку она уводит их в сторону от магистральных путей решения самых насущных проблем континента и преодоления вековой отсталости. Отрицание негритюда в Алжире было настолько единодушным и зачастую резким по форме, что даже сенегальская делегация не нашла в себе мужества громко выступить в его защиту. Впрочем, может быть, дело не в недостатке мужества, а в отсутствии убежденности в этой теории?

Как бы там ни было, но утверждать после Алжира, что «битва за негритюд» уже выиграна, перестал и Л. Сенгор. Он, разумеется, продолжает ее — ведь это дело и цель всей его жизни, — организует различные коллоквиумы и симпозиумы, отвечает своим оппонентам, но думается, что это уже «арьергардные бои», призванные скорее спасти честь флага, чем обеспечить перелом в ходе сражения.

Сенгоровская концепция негритюда на всех этапах своего развития как по содержанию, так и по форме ее изложения всегда была обращена главным образом к интеллигенции. Даже приверженцы этой концепции, не говоря уж о ее противниках, нередко упрекали Сенгора за нарочитую «элитарность» его теоретических построений. Уместно задать вопрос: как же восприняла негритюд африканская интеллигенция?

Нам не раз доводилось беседовать на эту тему с различными по убеждениям и положению в обществе представителями интеллигенции: преподавателями и юристами, поэтами и художниками, кинематографистами и журналистами. И в Сенегале, и в других африканских странах приходилось слышать разные по форме, но весьма сходные по существу оценки: «кому и зачем все это нужно?». Коротко и хлестко это наиболее распространенное отношение к негритюду выразил известный нигерийский поэт Воле Шойинка. «Тигр, — писал он, — не рассуждает о своем тигритюде, он прыгает».

Это высказывание пришлось настолько «не в бровь, а в глаз» адептам негритюда, что сам Л. Сенгор постоянно возвращается к нему, полемизируя с В. Шойинка. Свое отношение к негритюду выразил и хорошо известный у нас в стране конголезский писатель Чикайя У Тамси. «Негритюд — это плод определенного поколения и определенной школы, — говорил он. — Я принадлежу к другому поколению и другой школе, к тому же я смешливый человек и не могу удержаться от приступа смеха, когда мне пытаются преподать урок».

Такие суждения показательны для творческой интеллигенции Африки — той самой, из которой вышел и Сенгор.