Африканский роман

11

«Как выяснилось, я – из другой оперы или, вернее, пьесы, – удручённо подумала ожившая героиня. – Как там у Островского? Я – вещь в глазах двуногих самцов. И что же мне теперь делать? В любом случае суицид мне не подходит. Будем жить и бороться. Жить очень хочется, а бороться очень не хочется. Воодушевимся классикой: у верблюда два горба, потому что жизнь – борьба».

Взбунтовавшаяся «бесприданница» с вызовом посмотрела на свой характерный будильник, убедилась в том, что он – вероятно, из вредности – показывал половину девятого, изловчилась – и не опоздала на работу!

Впрочем, можно было и опоздать, потому что ни в аудитории, ни в складском помещении её никто не выслеживал.

После двух часов ударной работы передовая переводчица, переведя дух, покинула насиженное место и, приговаривая: «Мы не рабы, рабы не мы», – взялась за легчайшие физические упражнения. Через несколько минут вошла во вкус и стала изображать музыкальное сопровождение.

«А вы хорошо поёте», – похвалил физкультурницу неизвестный мужской голос. Лариса пустила петуха и усмирила разошедшиеся руки. К её величайшему изумлению, изменённый до неузнаваемости голос принадлежал хорошо известному шефу миссии. Из глаз запальчивого мужчины посыпались искры. На выпуклых скулах заходили желваки, а на жилистой шее задёргался кадык. «Что это с ним?» – заволновалась переводчица. Подтверждая опасения подчинённой, шеф в прыжке схватил её за запястье и, сдавливая костлявыми пальцами, заглянул вглубь испуганных зелёных глаз. «Мне больно! Пустите!» – попыталась высвободиться Лариса. Агрессивный мужчина ослабил нажим, изобразил на лице подобие улыбки – и сорвался на крик: «Признавайтесь сейчас же: что вы там задумали со своим преподавателем?!» «Сначала примите человеческий облик», – посоветовала освободившаяся от тисков девушка. В мгновение ока лицо шефа преобразилось и засверкало множеством оттенков. «Простите меня, бога ради, – Илья Борисович распустил узел удушливого галстука. – Я вёл себя непозволительным образом. Не знаю, что на меня нашло». Неожиданно шеф хохотнул и погрозил Ларисе указательным пальцем: «А ведь это вы виноваты. Разве может настоящий мужчина устоять против женских чар?» Взглянув на перекошенное лицо Ларисы, Илья Борисович до конца овладел собой и заговорил собственным голосом: «Чуть не забыл: я пришёл для того, чтобы сообщить вам время политзанятия: сегодня у меня в 18.00». «Так вы же сказали: на следующей неделе», – напомнила озадаченная девушка. «Мало ли что я сказал! – снова сорвался неисправимый мужчина. – На следующей неделе прибывает столичное начальство. Надо приготовить отчёт». Шеф миссии отвернулся от несговорчивой переводчицы и двинулся к предусмотрительно захлопнутой двери. «Постойте! – задержала шефа жалостливая девушка. – Можете не беспокоиться. Насколько мне известно, «композитор» оперу пока не пишет». Через минуту согбенная спина скрылась из вида, и Лариса вернулась к излюбленной работе.

За чтением и переводом время прошло незаметно. Распрощавшись с поднадоевшим одиночеством, переводчица сунула под мышку ридикюль и летящей походкой поспешила к людям. Первым человеком, встретившимся на её пути, оказался сам месье Мула – глава Центра обучения.

«Est-ce que vous vous promenez sur les Champs-Elysées, Mademoiselle?» [88] – призвал к дисциплине алжирский начальник.

«Les Champs-Elysées n’ont rien à faire au Centre d’enseignement» [89] , – отразила удар наёмная работница.

«Voulez-vous passer dans mon bureau?» [90] – повелел шеф Центра обучения.

«Слишком много начальников развелось на мою голову», – на родном языке ответила Лариса и, расправив плечи, добавила на французском: «Non, Monsieur. Je suis très occupée. Je préfère parler en plein air» [91] .

«Nous sommes tous là pour travailler, – нравоучительно сказал месье Мула. – Pourtant je crois que vous travaillez trop. Je vois votre fenêtre éclairée jusque tard dans la nuit. Notre pays ne peut pas se permettre ce luxe» [92] .

«Je suis arrivée en Algérie pour travailler, Monsieur Moula, et pour aider votre pays, – снисходительно обронила советская девушка. – Je suis obligée de travailler jusque tard dans la nuit» [93] .

Сердце месье Мула размягчилось, и рот растянулся до ушей.

«Vous étiez étonnée, Mademoiselle, en voyant en Algérie des femmes et des hommes blancs?» [94] – высокопарно осведомился белый человек.

«J’ai fait dix années d’école et quatre années d’institut, Monsieur, – не сдавала позиций достойная представительница великой страны. – Je connais bien l’histoire et la géographie» [95] .

Ответить месье Мула не успел, так как между ним и Ларисой протиснулся почтительный Иван Иваныч. Подивившись на льстивого лизоблюда, девушка посмеялась исподтишка – и отправилась сначала в горы, а потом – в столовую. Прогулка и еда расположили её к сиесте. Однако с отдыхом пришлось повременить, потому что комната была переполнена детворой. Бразды правления, очевидно, находились в Алёшиных руках. У него в подчинении были два вихрастых татарчонка – Ренат и Салех и очаровательная татарочка Алсу.