Афродита из Корал-Бэй

— А где спит ваша команда? — спросила она, вспомнив маленькое помещение с кроватями и умывальником, которое успела увидеть.

Она не особенно вслушивалась в его объяснение и услышала только конец:

— …оно достаточно удобно для коротких путешествий.

— А для длительных?

— «Весткорпорейшн» требует моего частого присутствия в городе. Это путешествие оказалось самым длинным — три дня — с тех пор, как я приобрел «Портус».

Остальная часть «Портуса» представляла собой облицованную мрамором ванную, примыкавшую к спальне, шикарную, как и все, что она видела. Затем они вернулись на кормовую палубу и поднялись по винтовой лестнице к румпелю. Подобно всему на судне, это — чудо техники. Кнопки и светодиодные панели, два экрана с современными навигационными приборами и картами морского дна, а также множество другого оборудования, ей неизвестного. Капитан «Портуса» представился, но Мила стояла достаточно далеко от него, чтобы избежать рукопожатия. Сегодня ей лучше не оскорблять второго мужчину. А может, третьего.

— У вас две команды? — удивленно пробормотала она. Конечно, судно вместительное, но для одного пассажира…

— Рациональнее идти всю ночь. Я покинул офис в семь часов вечера два дня назад и проснулся здесь на следующее утро. То же самое и сегодня. Я отправлюсь до восхода солнца, а вернусь в Перт как раз вовремя, к приходу своего тренера.

Ничего себе. Использовать это потрясающее судно как водное такси…

Капитан Фарроу что-то тихо произнес в головной телефон, потом повернулся к Ричарду:

— Ланч подан, сэр.

— Спасибо, Макс.

На корме их ждал стол с обильным угощением и разнообразными винами. Палубный матрос Дамо вежливо поклонился, взбежал наверх по винтовой лестнице к румпелю, сверкая загорелыми ногами, и исчез.

Первое, что она заметила, — это отсутствие лангуста, вместо него появились кусочки цыпленка. Внимательность со стороны Ричарда ее тронула. Интересно, когда и где он успел дать насчет этого указания. Вероятно, команда катамарана обладает способностью действовать невидимо.

Мила уселась в мягкое кожаное кресло, поджав под себя босые ноги. Порывы ветра налетали из-за задней части катамарана. Она наполнила тарелку аппетитными деликатесами.

— Как давно вы работаете в Департаменте? — спросил Рич, намазывая хлеб паштетом и козьим сыром.

Для ее клиентов не было необычным начинать беседу на личные темы. Необычно то, с какой легкостью она ответила.

— Шесть лет. До восемнадцати я обучала тех, кто хотел плавать с аквалангом, — это в горячий сезон, а не в сезон работала волонтером в заповеднике.

— В то время как большинство тинейджеров упаковывают продукты в магазине или разносят бургеры после школы?

— Здесь по-другому. Постоянная работа есть на ферме, в отелях или в заповеднике. И это все. Конечно, можно уехать.

— Обслуживание… не ваше призвание?

Мила с минуту смотрела в тарелку с едой.

— Если честно, люди — это не мое. Я предпочитаю уединение рифа.

Она — типичный интроверт. Но Рич не стал высказываться по поводу ее коммуникабельности.

— А работа на ферме? Там ведь людей не много.

— Я бы поработала в Уорду, — сказала Мила, — но туда не так просто попасть — желающих хоть отбавляй, а владельцы с каждым годом сокращают артели. Жизнь подальше от города не всем подходит, — сказала Мила, — но имеет свои преимущества.

— Какие же?

— Можно свободно дышать, — ответила она, вспомнив, как ей было тяжело во время единственного и последнего посещения столицы, когда она была подростком. — Распорядок жизни устанавливает земля, а не чей-то план. Все предсказуемо. Предопределено.

Она подцепила на вилку кусочек цыпленка и окунула в острый соус, потом положила в рот и задумчиво начала жевать.

— Некоторые люди назвали бы это скучным… — осторожно произнес Рич.

— Не для меня. В жизни достаточно много разнообразия и без определенной цели.

— И это важно? Почему? — Он сверлил ее взглядом.

Мила глубоко вздохнула — она понимала, что ему любопытно узнать о ее особенных ощущениях.

— Вы спрашиваете о…

— О жизнерадостном лангусте и о самодовольном рифе. Вы, кажется, очень тонко чувствуете то, что вас окружает. Возможно, это связано с культурой ваших предков…

Ей никогда не приходило в голову, что это имеет отношение к народности бейюнгу. Вероятно, потому, что никто с этой стороны семьи не имел такой особенности.

— Это не наследственность, — ответила она. Это — она сама, ее сущность. — Возможно, это наследство с ирландской стороны. Моя бабушка вышла замуж за японского ловца жемчуга, потому что всем остальным, кроме него, она…

Была неудобной. Не вызывала симпатий. Еще много разных «не», которые появились и в ее жизни, — со всем этим Мила смирилась.

— Она казалась странной, — закончила Мила.

Но не дедушке Харо с его добрым, щедрым сердцем. Японец, живущий в австралийском захолустье в послевоенные годы, много чего знал о том, что такое быть изгоем.

Рич отложил вилку и молча ждал.

— У меня синестезия, — вырвалось у нее. — Поэтому я слышу свои ощущения. Я слышу вкус и запах. Некоторые вещи… они как личности.

Он продолжал молча смотреть на нее.