Агасфер

В последний час свой небесам, опять

Блеснула светлая звезда, мгновенно

Мне некогда блеснувшая с Голгофы,

В то время безотрадно, а теперь

Как луч спасения. Как будто что-то

Мне говорило, что моя судьба

Переломилась надвое; стремленье

К чему-то не испытанному мною

Глубоко мне втеснилось в грудь, и знаком

Такого измененья было то,

Что проклинание моим устам

Произносить уже противно стало,

Что злоба сердца моего в унылость

Безмолвно-плачущую обратилась.

Что наконец страдания мои

Незапная отрада посетила:

Хотя еще к моей груди усталой.

По-прежнему, во мраке ночи сон

Не прикасался; но уже во тьме

Не ужасы минувшего, как злые

Страшилища, передо мной стояли,

В меня вонзая режущие душу

Глаза; а что-то тихое и мне

Еще неоткровенное, как свежий,

Предутренний благоуханный воздух —

Вливалося в меня и усмиряло

Мою борьбу с собой. О! этот взгляд!

Он мне напомнил тот прискорбно-кроткий,

С каким был в оный день мой приговор

Произнесен… Но я уже не злобой

Наполнен был при том воспоминанье,

А скорбию раскаянья глубокой

И чувствовал стремленье пасть на землю,

Зарыть лицо во прах и горько плакать.

То были первые минуты тайной.

Будящей душу благодати, первый,

Еще неясно слышный, безответный,

Но усладительный призыв к смиренью

И к покаянью. В языке нет слова,

Чтоб имя дать подобному мгновенью,

Когда с очей души вдруг слепота

Начнет спадать и божий светлый мир

Внутри и вне ее, как из могилы,

Начнет с ней вместе воскресать. Такое

Движение в моей окаменелой

Душе незапно началося… Было

Оно подобно зыби после бури,

Когда нет ветра, небеса светлеют,

А волны долго в диком беспорядке

Бросаются, кипят и стонут. В этой

Борьбе души меж тьмой и светом я

Неодолимое влеченье в край

Отечества почувствовал, к горам

Ерусалима — и к брегам желанным

Поплыл я, и корабль мой

Прибила буря к острову Патмосу. Промысл

Господний втайне от меня ту бурю

Послал. Там жил изгнанник, старец

Столетний, Иоанн, благовеститель

Христа и ученик его любимый.

О нем не ведал я: но провиденье

Меня безведомо к нему путем

Великой бури привело, и цепью бури

Корабль наш был прикован к берегам

Скалистым острова, пока со мной

Вполне моя судьба не совершилась.

* * *

Скитаясь одиноко, я внезапно

Во глубине долины, сокровенной

От странника густою тенью пальм

И кипарисов, встретил там святого

Апостола.

При этом слове пал

На землю Агасфер, и долго он

Лежал недвижим, головой во прахе.

Когда ж он встал, его слезами были

Облиты щеки; а в чертах его

Тысячелетнего лица с глубокой

Печалию, с невыразимо грустной

Любовию была слита молитвы

Неизглаголамная святость. Он

Был в этот миг прекрасен той красою,

Какой не знает мир. Он продолжал:

"Ни помышлять, ни говорить об этой встрече

Я не могу иначе, как простершись в прахе,

С тоской раскаянья, в тоске любви,

Проникнутый огнем благодаренья.

Он из кремня души моей упорной

Животворящим словом выбил искру

Всепримиряющего покаяния;

И именем того, кто нам один

Дает надежду, веру и любовь,

Мой страшного отчаянья удел

Преобратил в удел святого мира,

И наконец, когда я, сокрушенный,

Как тот разбойник на кресте, к ногам

Обиженного мной с смиренным сердцем

Упав, воскликнул: "Помяни меня,

Когда во царствие свое приидешь!" —

0н оросил меня водой крещенья,

И на другое утро — о, незаходимый,

О, вечный день для памяти моей —

За утренней звездою солнце тихо

Над морем подымалось на востоке,

Когда он, перед хлебом и перед чашей

Вина со мной простершись, сам вина

и хлеба

Вкусил и мне их дал вкусить, сказав:

"Со страхом божиим и с верой, сын мой,

К сим тайнам приступи и причастись

Спасению души в святом Христа

За нас пронзенном теле и Христовой

За нас пролитой крови". И потом

Он долго поучал меня, и мне открыл

Значение моей, на испытанье

Великое приговоренной, жизни,

И наконец перед моими, мраком

Покрытыми, очами приподнял

Покров с грядущего, покров с того,

Что было, есть и будет.

Начинало

Скрываться солнце в тихом лоне моря,

Когда, меня перекрестив, со мною

Святой евангелист простился. Ветер,

Попутный плаванию в Палестину,

Стал дуть: мы поплыли под звездным

небом

Полупрозрачной ночи. Тут впервые

Преображение моей судьбы

Я глубоко почувствовал; впервые,

Уже сто лет меня не посещавший,

Сошел ко мне на вежды сон, и с ним

Давно забытая покоя сладость

Мою проникла грудь. Но этот сон

Был не один страдания ценитель,—

Был ангел, прямо низ летевший с неба.

Все, что пророчески евангелист

Великий чудно говорил мне,

То в образах великих этот сон

Явил очам моей души, и в ней

Те образы, в течение столетий

Не помраченные, час от часу

Живей из облекающей их тайны

Моей душе сияют, перед ней

Неизглаголанно прообразуя

Судьбы грядущие. Корабль наш, ветром

Попутным тихо по водам несомый,

По морю гладкому, не колыхаясь,

Летел, а я непробудимым сном,

Под веяньем полуночной прохлады,

Спал, и во сне стоял передо мной

Евангелист и вдохновенно он

Слова те огненные повторял,

Которыми, беседуя со мною,

Перед моим непосвященным оком

Разоблачал грядущего судьбу;

И каждое пророка слово, в слух мой

Входя, в великий превращалось образ

Перед моим телесным оком. Все,

Что ухо слышало, то зрели очи;

И в слове говорящего со мной

Во сне пророка все передо мной,

И надо мной, на суше, на водах,

И в вышине небес, и в глубине

Земли видений чудных было полно.