Агасфер

Я видел трон, на четырех стоящий

Животных шестокрылых, и на троне

Сидящего с семью запечатленной

Печатями великой книгой.

Я видел, как печати с книги агнец

Сорвал, как из печатей тех четыре

Коня исторглися, как страшный всадник,

смерть,

На бледном поскакал коне и как

Пред агнцем все — и небо, и земля,

И все, что в глубине земли, и все,

Что в глубине морей и небеса,

И все тьмы ангелов на небесах —

В единое слилось славохваленье.

Я зрел, как ангел светлый совершил

Двенадцати колен запечатленье

Печатию живого бога: зрел

Семь ангелов с великими, гнев божий,

Беды и казнь гласящими трубами,

И слышал голос: "Время миновалось!"

Я видел, как дракон, губитель древний,

Вслед за женой, двенадцатью звездами

Венчанной, гнался: как жена в пустыню

Спаслася, а ее младенец был

На небо унесен; как началась

Война на небесах и как архангел

Низверг дракона в бездну и его

Всю силу истребил; и как потом

Из моря седмиглавый зверь поднялся;

Как обольщенные им люди бога

Отринули; как в небесах явился

Сын человеческий с серпом; как жатва

Великая свершилась; как на белом

Коне потом, блестящий светлым, белым

Оружием, — себя ж именовал

Он "Слово божие" — явился всадник:

Как вслед за ним шло воинство на белых

Конях, в виссон одеянное чистый,

И как из уст его на казнь людей

Меч острый исходил;

Как от того меча и зверь и рать

Его погибли; как дракон, цепями

Окованный, в пылающую бездну

На тысячу был лет низвергнут; как

Потом на высоте великий белый

Явился трон; как от лица на троне

Сидящего и небо и земля

Бежали, и нигде не обрелось

Им места; как на суд предстало все

Создание; как мертвых возвратили

Земное чрево и морская бездна;

Как разогнулася перед престолом

Господним книга жизни; как последний

Суд по делам для всех был изречен

И как в огонь неугасимый были

Низвержены на вечность смерть и ад.

И новые тогда я небеса

И землю новую узрел и град

Святой, от бога нисходящий, новый

Ерусалим, как чистая невеста

Сияющий, увидел. И раздался,

Услышал я, великий свыше голос:

"Здесь скиния господня, здесь господь

Жить с человеками отныне будет;

Здесь храма нет ему, здесь сам он храм

свой;

Здесь всякую слезу отрет он;

Ни смерти более, ни слез, ни скорби

И никаких страданий и недугов

Не будет здесь, понеже миновалось

Все прежнее и совершилось дело

Господнее. Не нужны здесь ни солнце,

Ни светлость дня, ни ночи темнота,

Ни звезды неба; здесь сияет слава

Господняя, и агнец служит здесь

Светильником, и божие лицо

Спасенные очами видеть будут".

И слышал я, как все небес пространство

Глас наполнял отвсюду говорящий:

"Я бог живой, я Альфа и Омега,

Начало и конец, подходит время".

Такие образы в ту ночь, когда

Я спящий плыл к брегам Святой Земли.

Мой первый сон блаженный озаряли.

Недаром я о том здесь говорю,

Что из Писаний ты без веры знаешь:

Хочу, чтоб ты постиг вполне мой жребий.

Когда пророк святое откровенье

Мне передал своим глаголом дивным,

Во глубине души моей оно

Осталось врезанным; и с той поры

Во тьме моей приговоренной жизни

На казнь скитальца Каина, оно

Звездой грядущего горит; я в нем

Уже теперь надеждою живу,

Хотя еще не уведен из жизни

Рукой меня отвергшей смерти.

Солнце

Всходило в пламени лучей, когда

Меня покинул сон мой; перед нами

На лоне голубого моря темной

Тянулся полосою брег Святой

Земли; одни лишь горы — снеговой

Хермон, Кармил прибрежный, кедроносны!

Ливан и Элеон из низших гор —

Свои зажженные лучами солнца

Вершины воздвигали. О, с каким

Невыразимым чувством я ступил

На брег земли обетованной, где

Уж не было Израиля! Прошло

Треть века с той поры, как я ее

Покинул. О, что был я в страшный миг

Разлуки с ней, и что потом со мной

Сбылося, и каким я возвратился

В страну моих отцов! Я был подобен

Колоднику, который на свободе

В ту заглянул тюрьму, где много лет

Лежал в цепях, где все, кого на свете

Знал и любил, с ним вместе запертые,

В его глазах погибли; где каждый день

Его терзали пыткой палачи,

И с ними самый яростный из всех

Палач — обременное ужасной

Виной, бунтующее против жизни

И бога — собственное сердце. Я

Не помню, что во мне сильнее было —

Ужасная о прошлой пытке память.

Безлюдною страною окруженный,

Где царсвовал опустошенья ужас,

Достигнул я Ерусалима. Он

Громадой черных от пожара камней,

Как мертвый труп, иссеченный в куски,

Моим очам явился, вдвое страшный

Своею мрачностью в сиянье тихом

Безоблачного неба. И случилось

То в самый праздник Пасхи; но его

Не праздновал никто: в Ерусалиме

Не смел народ на праздник свой великий

Сходиться. К бывшему пробравшись

Святилищу, узнал я с содроганьем

То место, где паденьем храма я,

Раздавленный, был смертию отвергнут.

Вдруг, посреди безмолвия развалин,

В мой слух чуть слышно шепчущее пенье

Проникло: меж обломков я увидел

Простертых на землю немногих старцев,

И женщин, и детей — остаток бедный

Израиля. Они, рыдая, пели:

"Господний храм, мы плачем о тебе!

Ерусалим, мы о тебе рыдаем!

Мы о тебе скорбим, богоизбранный,

Богоотверженный Израиль! Слава

Минувшая, мы плачем о тебе!"

При этом пенье я упал

На землю и в молчанье плакал горько,

О прежней славе божьего народа

И о его постигшей казни помышляя.

Но мне он был уже чужой, он чужд

И всей земле был; не могло

Его ничто земное ни унизить,

Ни возвеличить: он, народ избранный