Агат Кристин: Кубок Стихий

Раона не ответил. Остановившись, он некоторое время, молча, задумчиво созерцал мраморный пол у себя под ногами. Зная привычки и манеры начальства, Гинденбург терпеливо ждал. Наконец, Раона проговорил:

– Интересно, с каких пор гильдеров заинтересовал Фестиваль Мастеров? Сроду их это мероприятие не волновало.

– Может, послать туда оперативника? – предложил Гинденбург. – Пусть проследит за ними.

– Нет, – отрезал герцог, – в этом году за безопасность мероприятия отвечают имперцы, у них специалисты хорошие. А если мы будем путаться под ногами, они могут подумать, что Эролид не доверяет империи. А имперцы очень педантичны в вопросах этикета. Лучше не нагнетать. Достаточно просто передать оперативку на этих двоих.

– Так точно, – кивнул Гинденбург.

– В этом году на празднествах фестиваля не ожидается присутствия сколь-нибудь значительных политических особ и чиновников ни от одного из государств-учредителей, опасаться нечего, – сам себе напомнил герцог, прокручивая в голове варианты возможных угроз. – Ограничимся только этими мерами.

Со стороны левого крыла в сторону герцога и его помощника торопливо приближался королевский камердинер в казенной красной ливрее. Раона замолчал и дождался, пока дворцовый служащий приблизится к ним.

– Ваше сиятельство, – учтиво раскланялся камердинер, подбежав к патрульщикам. – Первый Регент королевства, вдовствующая королева-мать желает видеть вас. Прошу следовать за мной.

Коротко кивнув, Раона, как всегда, стремительно, зашагал вслед за посыльным.

– А в Конфират своего человека пошли, – на ходу обернулся он к Гинденбургу. – Он там лишним совсем не будет.

Комиссар отсалютовал своему начальнику тростью, развернулся и направился прочь, обрадовать Пашку, что тому предстоит срочная командировка на север страны – в славный город Конфират. То-то он обрадуется.

Поздно вечером, когда уже и кареты-то перестали грохотать колесами по брусчатке улицы, Босой Сапожник принес в спальню молодого господина ужин и канделябр с зажженными свечами. До этого Агат в полной темноте сидел, точнее даже полулежал в глубоком кресле, съехав к самым его подлокотникам. Выставив вперед ноги и свесив руки по обеим сторонам кресла, он таращился в окно отрешенным, ничего не видящим взглядом. Челка опять съехала на самый лоб и глаза тускло поблескивали из-под нее в неясном свете принесенных мажордомом свечей.

На появление слуги он никак не отреагировал, ни звуком, ни жестом, ни вздохом. Похоже, что, в тот момент его ничего не волновало, и остаток своей жизни он намеревался провести в этом кресле и в этой позе.

Сапожник был опытным малым, в своей жизни ему довелось повидать многое. Да и в этом доме он служил не первый год, прекрасно успел изучить всех его обитателей, прекрасно знал их повадки и особенно вздорный и импульсивный характер молодого хозяина. Но в этот раз он не смог определить, что на уме старшего сына дома Кристинов и от того не знал, как на это реагировать. Из опыта лишь догадывался, не пройдет и пары часов, как юный господин выкинет свое очередное коленце. Последствия, скорей всего, как всегда, будут впечатляющими, и расхлебывать их придется не один день и, скорей всего, всей семьей.

Решив подождать хоть каких-то действий юного господина, гном занялся своими обязанностями. Поставив поднос с ужином на столик, он поинтересовался, не желает ли господин подкрепиться.

– Что за экипаж подъехал к дому минут двадцать назад? – не отвечая на вопрос слуги и не меняя позы, спросил Агат.

– К нам на ужин изволил явиться генерал Арсен Малирдер. По личному письменному приглашению милорда Александра, – ответил мажордом, без спроса сервируя стол для хозяина. – Я сам лично это письмо и относил.

Агат неопределенно хмыкнул, а Сапожник, не уловив тона его настроения, продолжал.

– Стол в столовой зале только еще сервируют, а пока, пять минут назад, я отнес господам аперитив в кабинет милорда Александра. У них там какая-то важная беседа… Опережая ваш вопрос, мой юный господин, не имею возможности сообщить вам ни детали, ни даже сути разговора милорда и генерала, так как не сумел подслушать даже темы разговора.

Неожиданно, так, что мажордом даже вздрогнул и, чуть было вилку с ножом из рук не выронил, Агат сел в кресле ровно, закинул ногу на ногу и насмешливо посмотрел на слугу.

– Да тут большого ума не надо, – ухмыльнулся он криво, блеснув глазами. – Отец хочет законопатить меня в королевскую гвардию, которой Малирдер и командует. Он думает, что там из меня человека сделают. Вот скажи мне, – Агат приосанился в кресле, откинув челку со лба, – я похож на гвардейца?

– Для гвардейца вы ни ростом и статью не вышли, – прямо ответил Босой Сапожник, разворачивая салфетку. – Я не хочу сказать, что вы дохляк, ваша милость, девушкам есть чему в вас понравиться, но до косой сажени в плечах вам далеко. К тому же ваша фамильная взбалмошность только усугубляет дело.

– За, что тебя всегда ценил, так это за твою прямолинейность, – усмехнулся Агат, но тут же снова на смену улыбке пришел угрюмый взгляд. Отвернувшись, он в задумчивости уставился в окно.