Агат Кристин: Кубок Стихий

Все эти новости Гинденбург, благодаря своей профессии, знал еще вчера, и, чтобы отвязаться от назойливого мальчишки, он, молча, положил руку на открытое окно кареты. Шустрый мальчишка тут же разглядел перстень с изображением ключа и намек понял. Отстав от этого экипажа, он, впрочем, не прекратил своего занятия, а увязался уже за другой каретой.

Патрулем – называлась служба королевской государственной безопасности и имела широкие полномочия. Связываться с ней, а особенно с ее главой – герцогом Раона было себе дороже. Гербом Патруля был ключ, означавший, что служба королевской безопасности найдет отмычку для любого замочка. То есть найдет решение к любой задаче. Этот ключик красовался на перстнях всех сотрудников Патруля. Гинденбурга и Павла в том числе. Как любой житель королевства, мальчишка-газетчик знал такие тонкости и потому намек быстро понял.

Откинувшись на сиденье и полуприкрыв глаза, Гинденбург до конца пути не произнес ни слова, наслаждаясь тишиной. Благо, что и юный граф наконец-то угомонился. Агат задремал на плече оперативника, пустив слюнку ему на воротник. Павел Саул мужественно все терпел, искренне расстраиваясь за друга. Конечно, вечеринок в их юности было много, но до такого, чтобы пользоваться служебным положением, вытаскивая друга из кутузки, они докатились впервые. В чем-то Павел винил и себя. Не доглядел, не удержал, не подал руку помощи в нужный момент.

Чуть повернувшись, Павел положил голову Агата себе на колени, как заботливая мать с маленьким ребенком. Гладить по волосам не стал, потому, что они были грязные и вонючие.

Особняк рода Кристинов располагался на Грановитой улице, одной из самой престижных в столице. Здесь селились исключительно элита столичного общества или сдавались квартиры для приезжих, как своих, так и иностранцев с немалым достатком. Место это было спокойное и благоустроенное больше других, так как абы какой сброд сюда не допускался. Многочисленные каштаны, вдоль всей улицы добавляли спокойствия и умиротворения, а фланирующие вместе с почтенными прохожими жандармы, уверенности в безопасности.

Экипаж Патруля остановился у ворот чугунной витой ограды, за которой виднелся двухэтажный белый особняк с высокой черепичной крышей и большими витражными окнами на первом этаже. Первыми из кареты выбрались патрульщики, следом за ними, как куль, вывалился его светлость. Павел успел подхватить друга на руки и тот буквально повис на нем. За дорогу Агата успело растрясти, и теперь он на ногах держался еще хуже, чем, когда садился в экипаж. Хорошо еще, что молодой граф успел проблеваться в участке жандармерии, иначе угваздал бы и экипаж, и Гинденбурга с Саулом.

Пашка взял друга за грудки, за жилетку и встряхнул хорошенько, стараясь привести в чувство без применения жестких мер – оплеух или чего-то подобного. Совсем не хотелось бить друга, тем более по лицу. Он попытался поставить Агата ровно, но ровно не выходило. Получалось весьма криво. В алфавите еще такую букву не придумали, на которую в тот момент походил пьяный отпрыск дома Кристинов.

Вздохнув обреченно, Павел подхватил друга под руки и поволок следом за Гинденбургом, который уже распахнул калитку в воротах и теперь шагал по гравийной дорожке к особняку. Дежуривший у ворот сторож знал в лицо обоих сотрудников Патруля, не раз бывавших в этом доме, и от того даже не подумал задерживать их. Тем более с пьяным молодым хозяином под мышкой.

Пройдя между кустов, аккуратно подстриженных, в виде шаров, патрульщики и сопровождаемый ими молодой хозяин дома остановились перед дверями, и Гинденбург дернул сонетку. Где-то в глубине дома раздался приятный звон колокольчика, разбудивший Агата.

Продрав глаза, он огляделся по сторонам мутным взором и, узнав родные стены, просиял лицом. Отпихнув от себя Пашку, он сделал широкий жест рукой.

– Это чего еще вы придумали? – искренне удивился хозяин дома. – Зачем звонить… ик… Зачем звонить, если я тута. Не-е, звонить не нужно, нужно просто смело входить.

Раскланявшись как базарный паяц, Агат потянулся было к бронзовой начищенной до блеска ручке двери. Гинденбург повернулся к своему молодому коллеге и, молча, кивнул. Как всегда, Павел понял своего начальника с полувзгляда. Схватив друга за шкирку, он, без каких-либо церемоний окунул его головой в небольшой птичий фонтанчик, стоявший сбоку от двери.

Помотав головой, Агат отфыркнул воду, стекавшую с его морды и, на мгновение, задумался.

– Еще, – попросил юный граф Кристин.

Пашка не посмел отказать другу в столь малой просьбе и макнул его в мраморную чашу еще раз. Именно в этот момент двери дома Кристинов распахнулись, и на пороге появился мажордом, одетый в богатую вышитую золотом ливрею, но при этом босой. Ко всему прочему это был гном. Его пышные рыжие бакенбарды, нос картошкой и не высокий рост, четко давали это понять.

Увидев гостей, он со знанием дела, поклонился и деликатно поинтересовался, чего господа желают. В ответ, без особых разговоров и расшаркиваний, Пашка, по кивку начальника, продемонстрировал можардому молодого господина.