Агата Кристи. Свидетель обвинения

Будет учить жизни, озадачивать и при этом отдавать себе отчет, что, как говорится, не в коня корм: «Разинув рот, он дивился моим талантам, – вспоминает своего друга и нерадивого ученика Пуаро. – Как же он бывал ошарашен, как немыслимо потрясен, когда наконец доходил до истины, ясной мне с самого начала»[57]. В то же время Пуаро не забывает Гастингса хвалить, всячески подбадривает своего «ассистента» – так вел себя и Шерлок Холмс: «Ватсон, вы превзошли самого себя!» Вот и Пуаро отдает Гастингсу должное – правда, снисходительно, свысока, не без иронии: «У него был дар натыкаться на истину, не замечая ее, и часто его глупые выводы открывали мне эту истину».[58] Поневоле приходишь к выводу, что таким непревзойденным мастерам дедукции и сыска, как Пуаро или сэр Питер Уимзи, куда сподручнее иметь дело не с инициативным и при этом бестолковым Гастингсом, а с такими, как Бантер, камердинер и доверенное лицо сэра Питера, слуга преданный, рассудительный, сверхнадежный и без претензий.

Гастингс, как и Ватсон, как инспектор Сигрейв у Уилки Коллинза, сколько его ни хвали, – ученик плохой, нерадивый («Учится неважно, но старается», – обнадеживали в свое время наших матерей в школе на родительском собрании), уроки мэтра не идут ему впрок: «Всегда говорит: “С точки зрения логики”, но на деле это у него никак не получалось». Зато сам мэтр на его фоне, по контрасту со своим не слишком одаренным учеником, от этого союза только выигрывает: так хорошенькая девица выбирает себе в подруги дурнушку…

3.

Пуаро любит порассуждать о своем методе. Но одно дело – рассуждения, а другое – практика. Как в действительности он работает? Как ищет убийцу? Как отрабатывает улики и мотивы? Каков, иначе говоря, стиль его сыскной деятельности?

Сперва бельгиец – да и многие другие «расследователи» – надевает маску полнейшего равнодушия, безразличия к тому, что произошло, вяло реагирует даже на самое жестокое убийство, на самые очевидные мотивы преступления. В эти минуты он выглядит человеком рассеянным, витающим в небесах, думающим о чем-то своем.

– Не дайте ему убежать, – закричала миссис Меркадо.

– Кому, мадам? – спросил Пуаро.

– Убийце, конечно!

– Ах, убийце, – сказал Эркюль Пуаро[59].

Вот и рассказ старшего инспектора полиции Спенса об убийстве пожилой поденщицы («Миссис Макгинти с жизнью рассталась») поначалу не производит на Пуаро никакого впечатления – всё вроде бы ясно, серые клеточки мозга на этот раз, скорее всего, не понадобятся.

Затем великий сыщик принимается разглагольствовать на отвлеченные темы, тем самым словно убаюкивая, гипнотизируя своих собеседников. Как, кстати, и мисс Марпл, она ведь тоже любит поговорить о жизни, о том, например, что нынешние молодые женщины вроде Глэдис Мартин («Зернышки в кармане») бог знает чем забивают себе голову, мечтают о невозможном.

Непринужденно улыбаясь, Пуаро убеждает присутствующих не торопить события, набраться терпения. Аргумент не нов: «Черепаха перегоняет зайца». Ведет он себя, как психотерапевт на приеме, стремится к тому, чтобы пациент расслабился, не волновался – в противном случае с ним будет сложно «работать», не удастся извлечь из разговора пользу.

И начинает задавать вопросы, по большей части отвлеченные, к делу отношения как будто не имеющие. Держится при этом подчеркнуто вежливо, предупредителен, ни в голосе, ни в поведении никакой агрессии – это в «крутых» детективах с собеседником, тем более замешанным в убийстве, не церемонятся. В «крутых» детективах или в «крутых» экранизациях по романам Кристи, вроде «Убийства в Восточном экспрессе» Кеннета Брана, о котором уже шла речь. Его диалог с подозреваемыми (а их в романах Кристи поначалу столько же, сколько действующих лиц) на допрос с пристрастием похож меньше всего. Это беседа, обмен мнениями, не хочешь отвечать – дело твое. Ни участники беседы, ни сержант полиции, ни читатель не догадываются, что́ интересует сыщика, к чему он клонит, на что намекает. И, главное, – кого подозревает.