Агент Абвера

— Следуй на двор, — пробурчал тот. Все вышли из сельсовета.

В амбаре, куда заперли Гаврилова, было пусто, за исключением нескольких пустых бочек с ящиками и кипы льняной тресты[79] в углу. Арестант молча осмотрелся, улегся на тресту поворочался и уснул. Ночь выдалась тяжелая.

Проснулся от скрипа отворяемой двери, в проеме стоял боец в ватнике (на плече ППШ[80]), за ним Макарыч.

— Давай на выход, — приказал боец, — грабки за спину.

Отряхнувшись, пленный встал, свел позади руки, согнувшись, шагнул через порог.

У сельсовета зеленел газик (автомобиль ГАЗ-А) с брезентовым верхом, рядом перешептывалась стайка одетой кто во что ребятни. «Шпиона ведут», — пропищал кто-то.

— А ну кыш отсюда, — шугнул дед, и те-шустро разбежались.

У председательского стола прохаживался сержант госбезопасности в шинели перетянутой ремнями.

— Этот? — уставился на Гаврилова.

— Он самый, — с готовностью кивнул председатель.

— В машину.

Гаврилова поместили в автомобиль, прихватив всё, что изъяли, боец сел сбоку. «Трогай», — приказал, утроившись впереди, сержант шоферу. Газик, пыхнув синим выхлопом, развернулся и запрыгал по подтаявшим лужам.

Вскоре деревня скрылась в белесом тумане, выехали на грейдер, а потом на шоссейную дорогу, по которой изредка проходили автомобили. Спустя час впереди открылся ледяной простор Волги с застругами у берегов и раскинувшийся по ее сторонам город с жилыми кварталами, дымящими трубами заводов, корпусами фабрик и речным портом. Перед мостом с указателем «Ярославль» и зенитной батареей, уставившей стволы в небо, состоялась проверка документов, въехали на территорию и направились в центр.

Там, на одном из проспектов со звенящими трамваями машина остановилась у ворот серого, в три этажа здания, коротко просигналила. Железные створки отворились внутрь, машина закатилась в глухой, с высокой стеной двор. Там стояли еще несколько легковых автомобилей, припарковались рядом.

— Выходим, — приказал сержант, открывая дверцу. Боец, ступив на землю, уставил ствол автомата на задержанного.

Арестованного сопроводили на второй этаж и провели по длинному коридору в кабинет начальника областного МГБ[81], коим оказался крепкий, средних лет майор.

— Кто такой и с каким заданием сброшен? — поднял тот из-за стола набрякшие глаза.

— Это я сообщу Москве, а пока позвоните туда, — задержанный назвал номер и пароль.

— Вот как? — вскинул брови майор. — Хорошо. — И затрещал телефонным диском «ВЧ»[82].

— Здравия желаю, товарищ старший майор, — сказал через минуту. — Докладывает начальник Ярославского управления майор Губин. Вам привет от Гейне. Ясно, будет исполнено, — положил трубку. — С прибытием, товарищ, — встав из-за стола, подошел к агенту и пожал руку.

— У меня ещё сообщение, — покосился тот на сержанта с охранником.

— Оставьте нас, Бобков, — приказал начальник.

Когда за ними закрылась дверь, майор пригласил «Гейне» сесть, и тогда Демьянов рассказал ему о Краснове.

— Значит, будет добираться до Москвы с Рыбинского или Ярославского вокзала? — поинтересовался начальник.

— Именно. Его необходимо взять на посадке или в поезде, но непременно живым. Его приметы такие…

— А потом? — записал всё в блокнот майор.

— Доставить в столицу под конвоем, но я должен быть там раньше.

— Понял, сделаем, — нажал кнопку на столе Губин.

Через два часа транспортный «Ли-2» с Александром на борту вылетел с полевого аэродрома по назначению. На подмосковном Монино его уже ждал автомобиль, рядом с которым прохаживался Маклярский. Оба крепко обнялись.

— Ну, что тут у вас, Миша, нового? — усевшись в холодную кабину, спросил Демьянов.

— В «конторе» всё по-старому, — повернул ключ зажигания капитан. — Западный и Калининский фронты перешли к обороне, союзники с открытием своего тянут, как и раньше.

— А как мои?

— У них, Саша, всё нормально. Татьяна продолжает работать на «Мосфильме», Борис Александрович руководит в своей клинике. Кстати, я им уже сообщило твоем прибытии, начальник разрешил провести сутки с родней.

— Отлично. А как дела в Питере? Как ты знаешь, у меня там мать. Очень беспокоюсь.

— В начале года, после удачного наступления под Тихвином наше командование предприняло попытку прорыва блокады силами Волховского и Ленинградского фронтов. Но успеха не достигло. Зато по Ладожскому озеру проложили ледовую дорогу и в Ленинград бесперебойно доставляют продукты и другие необходимые грузы.

— Понял, — кивнул Демьянов и задумался. С началом войны он дважды звонил матери, предлагая переехать в Москву, на этом настаивали и жена с тестем. Но она категорически отказалась: «Я коренная ленинградка, сынок, и разделю судьбу города, чтобы с ним не случилось».

За время отсутствия Демьянова столица немного изменилась: на улицах стало больше автотранспорта и людей, работали предприятия, магазины и кинотеатры, активнее ходили трамваи, в небе исчезли аэростаты. Посветлели и лица людей. На них исчезла тревога, появились уверенность и надежда.