Агент Абвера

Дверь снова бесшумно отворилась, в кабинет вошел Демьянов в костюме с галстуком и присел на стул сбоку от коллеги.

— Вот и снова встретились, Краснов. Здравствуй.

— Продался, с-сука, — взглянув исподлобья, заиграл тот желваками на щеках.

— Ошибаешься, приятель. Я лейтенант госбезопасности и выполняю задание. А вот ты точно продался.

— Ладно, закончим этот разговор, — уставился агент в пол. — Вам всё равно всё известно. Пускайте меня в расход.

— Это всегда успеется, — ответил капитан. — Но у нас есть предложение.

— Какое? Искупить кровью? Сомневаюсь, — отвердел скулами.

— Это почему?

— Нам в разведшколе школе читали приказ Сталина, все попавшие в плен являются изменниками родины и подлежат расстрелу, а их семьи репрессиям.

— Есть такой, — переглянулись чекисты, — но бывают исключения из правил.

— Вон оно что! И какие?

— Пойти с нами на сотрудничество. В этом случае вина прощается.

— А если нет? — блеснул глазами Краснов.

— Тогда расстрел, — пожал плечами Маклярский. — Так что давай выбирай, пока есть время.

В воздухе возникло напряженное молчание, откуда-то сверху глухо доносились крики.

— Ну, так как? — нарушил его Демьянов. — Такое предлагается только раз. Второго не будет.

— Хорошо, — дернул кадыком допрашиваемый. — Черт с вами, я согласен.

— Ну, вот и договорились, — чуть улыбнулся Маклярский, а Демьянов встал со стула: — Иди сюда.

Краснов, понуро подошел, ему пододвинули лист бумаги с авторучкой.

— Пиши.

— Что писать? — отвинтив колпачок, поднял глаза.

— Как твоя настоящая фамилия? — спросил Демьянов.

— Летяга Василий Ильич.

— Я, Летяга Василий Ильич, в добровольном порядке даю согласие на сотрудничество с органами НКВД в деле борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и другими врагами советского государства, — продиктовал Маклярский.

— Написал, что дальше?

— В целях конспирации избираю для себя псевдоним «Краснов».

— Так я ж у немцев Краснов?

— Ничего, будешь и у нас, так надо. А теперь внизу подпись и число.

— Готово, — отложив ручку, подвинул бумагу капитану. Тот внимательно прочел, сложил и сунул в нагрудный карман кителя.

— А теперь еще вопрос, у тебя семья имеется? — положил на стол локти.

— Да. Жена и дочка. Отправил в начале войны за Урал к родителям.

— Держи, — капитан протянул задержанному несколько листов бумаги и карандаш. — Напишешь им, мол, был в окружении, а теперь снова воюешь. Мы передадим.

— Вот как? Спасибо, — повлажнел глазами Краснов.

— Ну, а теперь пока отдыхай, — снова нажал Маклярский кнопку.

Тот же охранник увел радиста в камеру. Когда их шаги в коридоре стихли, оба закурили.

— Как думаешь, — пустил носом дым Александр, — на него можно положиться?

— Судя по тому, что прослезился, что-то в душе осталось.

Чуть позже они с Демьяновым сидели в кабинете Судоплатова, докладывая о вербовке.

— Ну что же, — ознакомившись с подпиской, Судоплатов вернул ее капитану. — Переходим к следующему этапу вашей с Красновым легализации, Саша. Для тебя подобрана квартира на Сивцевом Вражке, хозяева в эвакуации в Ташкенте, а радисту оформим паспорт и определим на жительство в монастырь. Когда думаешь навестить поэта с князем?

— Завтра с утра.

— Тогда обустраивайся и за дело.

Выйдя от начальника, оба спустились лифтом вниз, предъявив на выходе удостоверения, сели в одну из служебных «эмок», стоявших во дворе, и через десять минут в синих сумерках въехали в череду арбатских переулков.

Сивцев Вражек являлся одним из них, считался уголком старой Москвы, был застроен особняками девятнадцатого века, в прошлом доходными и купеческими домами. Свернули во двор одного, кирпичного с мезонином[87], в окружении старых лип, остановились у черного входа.

Александр прихватил чемодан с вещами (собрала жена), вслед за Маклярским поднялся по вытертыми ступеням на второй этаж. Туда выходили две обитых войлоком двери с кнопками звонков, капитан отпер левую, вошли, щелкнул выключателем. Квартира была двухкомнатная с паркетом, санузлом и телефоном, внутри тепло и уютно.

— После встречи с нашими «подпольщиками» жду на явочной квартире, — отдал жильцу ключ Маклярский. — Бывай, — дружески хлопнул по плечу.

Когда машина, урча, отъехала от дома, Александр осмотрел свое новое жилье и открыл платяной шкаф. Там висела офицерская шинель с шапкой, внизу стояли сапоги и потертый кожаный портфель, а на полке лежали сложенные стопкой гимнастерка с галифе. Чуть позже, вскипятив на кухне чайник, он поужинал прихваченными бутербродами, разобрал постель в спальне и улегся спать.

Утром разбудил стук метронома из репродуктора. Умывшись под краном, намылив щеки, Демьянов побрился и прошел на кухню. Отдернув занавеску, выглянул в окно. На востоке меж крыш домов розовело небо и летали голуби, день обещал быть погожим.

Позавтракав оставшимся бутербродом и кипятком, Александр оделся в командирскую форму, прихватил портфель и, погасив в квартире свет, вышел из дома.

Вокруг было пустынно, на улице встречались редкие прохожие, рядом с продовольственным магазином разгружали машину с хлебом, у окошка стояла очередь.