Агент пси-класса

Мужчина рванул к шкафу у окна, принялся что-то перебирать, бормоча себе под нос «не то, не то, не это…». Он так спешил, что уронил стопку бумаг. Выругавшись, сгрёб её одним махом и вернул на место, а затем схватил другую, полкой выше.

– Вот! – Он торжественно потряс распечатанными на домашнем принтере фотографиями в воздухе. – Ты только полюбуйся на этого проходимца и бабника! Да у него в каждом Мире наверняка по такой наивной дурочке, как ты!

Ворох бумаг веером разлетелся у меня на коленях. Здесь были кадры из видеозаписей, что-то смазанное, что-то не очень качественное, но не узнать Реджа было невозможно. Сердце ёкнуло, когда я увидела его на одной фотобумаге целующим запястье Императрице, на другой – какой-то цваргине, на третьей – ведущим под руку таноржку. От четвертой фотографии, где знакомая крупная фигура получеловека-полуларка бережно поддерживала беременную пиксиянку, и вовсе стало не по себе. Как будто я в замочную скважину за молодожёнами подглядела.

Но всё это не стало сюрпризом, потому что я знала профессию Брайта и понимала, что минимум половина из этих материалов – работа и игра на публику. Но в то же время Редж за всё время ни разу не дал усомниться в том, что может и хочет быть верным в отношениях.

– Я прекрасно отдаю себе отчёт, что такие, как ты, не созданы для одной женщины.

– Кто сказал?

«У меня нет никаких любовниц. Если я завожу отношения, то они серьёзные».

Матвей возвышался передо мной, на лице отражалась смесь торжества и презрения, губы то и дело кривились, а пальцы подрагивали от волнения.

– Ты для него никто, – запальчиво убеждал он. – Зачем тебе мужчина, который вытирает о тебя ноги, как о половую тряпку?! Вселенная, Вика, да какое будущее ты себе с ним представляешь, ведь даже непонятно, на кого он работает и какие цели преследует…

Матвей что-то говорил и говорил… Как тонущий в воде, он цеплялся за неподходящие аргументы словно за спасительные соломинки, но как психолог тонко чувствовал, что его слова не долетают до цели.

Мы оба понимали, что дело здесь не в Редже.

Мы оба понимали, что хотел сказать Матвей, но не сказал.

Я глубоко вздохнула, аккуратно сложила все фото в стопку на подлокотник и поднялась с кресла, чтобы быть приблизительно одного роста с мужчиной. Такое надо говорить глаза в глаза.

– Матвей, прости. Я не вижу нас парой ни при каких обстоятельствах. Я тоже люблю тебя, но как брата. И даже если бы Реджа не случилось в моей жизни, я бы всё равно не стала с тобой встречаться.

Несколько секунд Матвею потребовалось, чтобы осознать. А затем мужские плечи в вязаном жилете внезапно обмякли, в глазах отразилась колоссальная растерянность и такая боль, будто ему сообщили о смерти близкого человека, не меньше.

– Но как же… – пробормотал он, уставившись на стенку позади меня стеклянным взглядом. – Я… я не понимаю… Мы же созданы друг для друга… С детства… Это было ясно как свет от звёзд…

– Матвей, мы действительно выросли в одном детском доме и дружим с детства, но ты вообразил себе то, чего нет.

Я попыталась образумить его и смягчить свои слова как могла – коснулась его предплечья. Но друг перевёл на меня совершенно невыразительный взгляд, точно впервые увидел, и чётко повторил:

– Это не метафора. Мы действительно созданы друг для друга. Ты – Виктория, Ви, «пятая» и единственная в наборе образцов оплодотворённых яйцеклеток, которой удалось развиться с сильным Энигма-геном, но которая пережила обрезание двух пар рук. Меня же подобрали из всего генетического материала как наиболее подходящего биологического партнера для тебя. Создали в то же время, но плод обкололи стимуляторами, чтобы развивался быстрее. Аналитики посчитали, что когда мужчина старше женщины на три-четыре года, это самая привлекательная разница в возрасте.

– Что? – выдохнула я, не веря услышанному.

Слова Матвея попахивали откровенным бредом.

– Ты пиксиянка. И я тоже пикси. – Он склонил голову набок, рассматривая меня. – Твоё настоящее имя Виклори, поэтому мне привычнее было сокращать до Вики. Моё – Маттео, но чтобы вписаться в культуру Танорга, его изменили на Матвея. Нашими создателями предполагалось, что мы влюбимся друг в друга, так сказать, в «свободной среде». Именно поэтому нас поместили в один детский дом, именно поэтому, когда мы выросли, я позаботился, чтобы нас обоих взяли в РУТ.

Я тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.

– Матвей, да нет же, такого не может быть, ты что-то путаешь! В пять лет я с родителями попала в автокатастрофу, на боках даже следы аварии остались! Почти всю жизнь со шрамами проходила, пока Филипп не попросил свести их лазером…

Уголок губ Матвея дрогнул в грустной улыбке.