Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец

В письме родителям она была менее сдержанна: “Какое блаженство – приезжать домой и видеть стоящую перед нашим домом в лесу маленькую колясочку с оккупанткой… Олло – чудесная помощница и без ума от Янины. Руди очень занят”.

Нине было полгода, когда Центр дал Урсуле указание перебраться в Данциг (ныне Гданьск), чтобы поддержать местное осажденное коммунистическое подполье. Руди продолжит работать в Варшаве, чтобы обеспечить продление их вида на жительство. Балтийский порт Данциг был “вольным городом”, автономным городом-государством, зажатым между Польшей и Германией и теоретически независимым от обеих стран. В действительности же ни о какой свободе не было и речи: большинство жителей составляли немцы, в правительстве доминировали нацисты, а к 1936 году набирала обороты кампания по включению Данцига в состав Третьего рейха. Урсула прибыла в город в разгар “нацификации”: “Свастика развевалась над административными зданиями, стены государственных учреждений были увешаны портретами Гитлера, поляков терроризировали, евреев запугивали, преследовали и арестовывали”. Карл Хофман, молодой коммунист с “тонкими чертами лица” и мучительным чахоточным кашлем, организовал небольшую ячейку Сопротивления, которая устраивала диверсии на судостроительной верфи, где собирались подводные лодки, и строила планы по выводу из строя семафоров, чтобы помешать вторжению нацистов. Урсула была их связующим звеном с Москвой.

Урсула, Олло, Миша и Нина переехали в залитую солнцем квартиру в современном доме в районе Олива. Днем Урсула ходила по магазинам с малышкой в коляске и собирала донесения от шпионов Хофмана, а по вечерам, когда все остальные уже спали, доставала из граммофона передатчик и обменивалась сообщениями с Москвой. Как матери двух маленьких детей, легальное прикрытие ей больше не требовалось.

Миша пытался подружиться с местными детьми. Однажды он спросил у матери: “Что значит «воспрещается»?” Она ответила, что это значит “нельзя”. Мальчик продолжал расспросы: “Что значит «еврей»?” Она попыталась сменить тему. Миша стал распевать: “Запрещено курить, запрещено евреям, запрещено шуметь”. Она попросила его замолчать. Он придумал другие слова: “Плеваться разрешается, евреям разрешается, петь разрешается…” И тут она в первый и единственный раз в своей жизни дала ему пощечину. Со слезами на глазах Миша выбежал из комнаты. Урсула не ожидала от себя такого поведения. Нервы не выдерживали. “Что будет с моими детьми, если меня схватят?” – недоумевала она. Она пыталась утешить себя мыслью, что “у них обоих светлые волосы и голубые глаза, это защитит их от любых зверств”. Но она знала, что это не так.

Работа была унылой, опасной и неблагодарной, но Урсулу отблагодарили.

Вскоре после шестого дня рождения Миши из Центра поступило беспрецедентное сообщение, адресованное лично ей: “Дорогая Соня, Народный комиссариат обороны решил наградить вас орденом Красного Знамени. Горячо поздравляем вас и желаем дальнейших успехов в вашей работе. Директор”.

Учрежденный после революции, орден Красного Знамени был высшей советской военной наградой, вручавшейся за мужество и героизм в бою. Он был присужден Сталину, а также Троцкому. Поначалу Урсулу смущала оказанная ей честь, она думала, “не переоценивают ли ее роль”, но потом прониклась тихой гордостью. За прошедшие шесть лет она не раз рисковала жизнью в Шанхае, Маньчжурии и Польше. Еврейка из Германии, коммунистка-разведчица при правящих в Данциге нацистах, Урсула знала, что арест означал бы депортацию в Германию, заключение под стражу и смерть. Она недооценивала себя, и вот, сам директор 4-го управления признавал ее достижения бойца невидимого фронта Красной армии.

Через несколько дней на улице у дома она столкнулась с женой нацистского чиновника, жившего этажом выше, кумушкой-фашисткой, умудрившейся не заметить, что Урсула еврейка.

– У вас часто бывают помехи на радио? – спросила женщина.

– Я не замечала, – ответила Урсула, почувствовав пробежавший по телу холодок. – Во сколько?

– Около 23:00… Вчера ночью опять был очень плохой сигнал.

Накануне вечером Урсула отправляла в Москву длинное сообщение.

Дама продолжала щебетать:

– Муж говорит, кто-то тут рядом радирует. Он хочет распорядиться, чтобы дом в пятницу окружили…

В тот вечер, после того как свет в квартире этажом выше был потушен, Урсула отправила в Москву молнию, сообщив, что немедленно переносит передатчик в другое место и ждет ответа. Она установила его в тайнике, принадлежавшем одному из членов агентуры Хофмана. Москва повторила свой ответ несколько раз: “Возвращайтесь в Польшу”.

Миссия в Данциге продлилась три месяца.