Агент Зигзаг. Подлинная военная история Эдди Чапмена, любовника, предателя, героя и шпиона

Чапмен и вправду не имел представления о том, сколько денег у него осталось. Однако он не был настолько беспечен, чтобы забыть дополнительный аспект их с фон Грёнингом финансовых договоренностей: немец снимал пенки с его денег. Если, скажем, Чапмен просил его выдать 10 тысяч крон, фон Грёнинг обычно тут же соглашался, давал ему подписать чек, после чего выдавал, скажем, половину запрошенной суммы. Сколько бы он ни попросил, фон Грёнинг отсчитывал ему меньшую сумму, оставляя у себя разницу. Спекуляции фон Грёнинга на фондовом рынке закончились катастрофой, однако Чапмена он считал своей инвестицией, дающей неплохую прибыль, и не только в смысле карьерного роста. До этого Чапмен считал фон Грёнинга своим учителем — честным, аристократичным, непогрешимым. Теперь он знал, что тот не прочь погреть руки за чужой счет, однако Эдди был только рад дать фон Грёнингу возможность урвать кое-что для себя. Ни один из них ни словом не упоминал об этом; это молчаливое понимание стало еще одной нитью в сети окружавшей их сложности.

Дом на Капелвейн, 15 мог служить иллюстрацией к какой-нибудь книге скандинавских сказок — большое деревянное здание, стоящее в стороне от дороги, окруженное огромным садом, в котором тут и там попадались фруктовые деревья и смородиновые кусты. По крыше вились розы. «Это было очаровательное место», — вспоминал Чапмен. На табличке, укрепленной на входной двери, значилась фамилия «Фельтман». Как и вилла Бретоньер, его новый дом раньше принадлежал евреям. Зигзаг мельком подумал о том, какова была их судьба.

Иешуа и Рахель Фельтман эмигрировали в Норвегию из России в 1920-х годах. Здесь они открыли сначала парикмахерскую, а потом — магазин готового платья. Дела у них шли неплохо, в 1927 году Иешуа купил дом в Графсине. Рахель не могла иметь собственных детей, поэтому она усыновила сироту по имени Герман и воспитала его, как своего собственного сына. Соседи были рады их появлению. А потом пришел ужас.

Фельтманы, как и все норвежцы, наблюдали за вторжением немцев, не веря в происходящее, с растущим ужасом. Иешуа был здоровяком, однако характер имел мирный и был склонен думать хорошо о каждом встречном. Нацисты — тоже люди, заявил он. Поначалу казалось, что, может быть, он и прав. Однако в начале 1942 года Фельтманам приказали без промедления убраться из дома. Они переехали в квартиру над парикмахерской. Герман, которому уже исполнилось 24 года, уговаривал родителей попросить убежища в нейтральной Швеции: нацисты начинали угонять евреев, и слухи о чудовищных зверствах просочились уже и на самый север Европы. Иешуа колебался, поэтому Гетман решил поехать в одиночку, подготовив на месте все необходимое для приезда отца и матери. С одним из друзей-евреев он сел на поезд, идущий в Стокгольм. Недалеко от границы в поезд вошли немецкие солдаты и начали требовать у пассажиров документы. Бумаги изобличали в Германе еврея, поэтому он спрыгнул с поезда на ходу, сломав руку и позвоночник. Он все еще был в больнице, когда немцы арестовали его и отправили на корабле в Польшу.

Ничего не зная о судьбе сына, Иешуа и Рашель еще некоторое время колебались, однако, когда немцы стали забирать членов небольшой общины норвежских евреев, они бежали. «Милорг» предложил тайно переправить их в Швецию: группа партизан должна была пешком дойти с ними до границы и убедиться, что они переправились через нее благополучно. Иешуа взвалил мешок со скарбом на спину, и они пустились в путь. Что случилось потом, не знает никто. Возможно, кто-то из партизан польстился на их нехитрые пожитки, а может быть, их проводники втайне сотрудничали с немцами. Вскоре после того, как Эдди и Дагмар переехали в дом на Капелвейн, 15, тела Фельтманов были обнаружены в лесу неподалеку от шведской границы. А еще через несколько недель их единственный сын Герман погиб в газовой камере Освенцима, и его тело было сожжено в печи крематория.