Агентство Пинкертона [Сборник]

Перси Гульд-старший, крупный фабрикант в Бостоне, был недоволен сыном, потому что тот по окончании университета не изъявил желания посвятить свою жизнь текстильной промышленности. Перси Гульд-младший был недоволен отцом, потому что, по его мнению, тот пользовался устарелыми способами обогащаться.

— Наше будущее, — утверждал Перси Гульд-младший, — это банки и железные дороги. У старика не хватает полета фантазии…

И в самом деле, только от старческих глаз могли укрыться поразительные перспективы железнодорожного дела.

«Монархический принцип, — писал в конце девятнадцатого века известный знаток Америки; — монархический принцип, устраненный из области американского государственного управления, снова заявляет о себе в не менее важных областях промышленности, торговли и транспорта. Американские железные дороги, предприятия, которые не имеют в Старом Свете ничего себе равного, суть вместе с тем предприятия частные».

Если компания проводила дорогу через город или округ, туда устремлялись переселенцы, недвижимая собственность возрастала в цене, промышленность оживлялась. Люди покидали свои жилища и товары теряли ценность, если компания считала нужным провести дорогу в другом месте. Если компания владела одной из главных железнодорожных линий, она могла по своему усмотрению повышать или понижать провозную плату за продукты местного производства. Благосостояние или разорение земледельцев, рудокопов или лесопромышленников, городов, графств или штатов зависело от крупных железнодорожных компаний.

В штате Калифорния Южная тихоокеанская дорога пользовалась неограниченной политической властью. До сих пор рассказывают о том, как однажды во время заседания Законодательного собрания этого штата один добросовестный, но простодушный депутат вскочил и воскликнул:

— Ну, мистер спикер, если Тому Скотту, представителю Тихоокеанской компании, не о чем больше нас спрашивать, то, мне кажется, мы сегодня можем и разойтись!

Исключительное могущество приобрели даже те из железнодорожных компаний, которые владели только полосой земли между рельсами. Но обычно правительство бесплатно предоставляло железным дорогам огромные земельные пространства по обе стороны пролагаемого пути. Объединенная тихоокеанская, Центральная и тихоокеанская, Северная тихоокеанская и Атлантическо-тихоокеанская дороги получили земельные отводы размером от двенадцати до сорока семи миллионов акров. В общей же сложности отданная железнодорожным предпринимателям земля превысила на сто тридцать семь тысяч квадратных миль площадь Турции, на пятьдесят тысяч — площадь всей Япон-ской империи и на сто тысяч квадратных миль — площадь Германии или Франции.

Неудивительно, что после этого во вновь заселяемых областях не оказалось свободной земли для переселенцев. Впрочем, переселенцы нашли выход: никем не заселенную и подлежащую заселению землю они стали брать в аренду у железнодорожных компаний, платя им от пяти до пятнадцати долларов за акр.

Публика с возрастающим беспокойством следила по газетам за неуклонным слиянием железнодорожных линий в объединения, ассоциации и компании. Железнодорожные монополии спокойно противостояли недовольству рабочих, требовавших повышения заработной платы, недовольству фермеров, требовавших понижения проездного тарифа, недовольству местных правительств, раздраженных льготами, доставшимися другим штатам, и недовольству Конгресса.

Время от времени, когда вопли добрых американских избирателей становились особенно пронзительными, Конгресс учреждал комиссии для урегулирования торговых сношений между штатами.

Комиссии рассматривали вопрос, приходили к заключению и даже выражали надежду; население платило; железнодорожные магнаты управляли железными дорогами.

«Когда владелец какой-либо большой железнодорожной линии Запада проезжает в своем великолепном вагоне, — писал все тот же знаток американской жизни, — его путешествие напоминает триумфальное шествие короля. Губернаторы штатов и территорий преклоняются перед ним, народные представители устраивают в его честь торжественные заседания, города и деревни соперничают друг с другом, стремясь заслужить его благосклонность».

* * *

Итак, идеалы Перси Гульда были вполне солидными идеалами, хотя он и женился на дочери обанкротившегося банкира. Впрочем, дочь банкрота являлась вместе с тем отпрыском древнего рода первых колонизаторов Америки. Драгоценная англо-саксонская кровь текла в ее жилах.

Миссис Эллен Гульд, так же как ее мать, ее бабушка и прабабушка, была воспитана на европейский лад. Она говорила по-английски, по-французски и по-итальянски без американского акцента, возбуждающего улыбку; отправляясь на бал, она не надевала все свои бриллианты; она не питала страсти к путешествиям и никогда не могла понять, почему ее приятельница миссис Китинг приказала своему архитектору украсить небольшим римским Пантеоном крышу нового небоскреба.