Агнес и тайный ключ

Агнес, наморщив лоб, смотрела на запечатанные конверты на кухонном столе.

– Ну что, подождем, пока какой-нибудь из них откроется сам? – спросил Булка.

Агнес наморщила лоб еще сильнее.

– Конечно нет, – пробормотала она.

– Ну, какой откроем первым?

– Вот этот, – ответила Агнес и взяла старый конверт. Его явно когда-то открывали и снова заклеивали. Скотч так сильно прилип к хрупкой бумаге, что конверт порвался, когда Агнес попыталась его открыть. Девочка огорченно вздохнула.

– Да неважно, это всего лишь конверт, – утешил ее Булка.

Агнес не знала, почему она так волновалась. Она вытащила из конверта сложенный лист бумаги, полностью исписанный старомодным неразборчивым почерком. Из листа на стол выпала черно-белая фотография. Булка поднял ее.

– Кто это? – спросил он.

С фотографии на детей смотрел серьезный молодой человек в темном костюме. Булка перевернул фотографию и прочел на обороте: «Дорогой Агнес Марии, февраль 1938 года. Пока мы не встретимся снова. Альгот».

– Альгот, – повторила Агнес.

– Как на том кольце, – сказал Булка. – Они точно были помолвлены.

– Наверное, он был отцом ребенка Агнес Марии. Что же с ним случилось? – спросила Агнес.

– Давай скорее прочтем письмо, – поторопил ее Булка.

Агнес осторожно раскрыла старый лист. К его краю был приклеен бумажный кармашек размером со спичечный коробок. Агнес приоткрыла его, и старый клей рассыпался. На стол выпал пучок светлых мягких волос.

– Ого, – вздохнула Агнес. – Это волосы Альгота? На фотографии его волосы намного темнее…

Булка покачал головой:

– Это волосы ребенка. Взгляни на дату письма.

Агнес посмотрела: 14 августа 1938 года.

– Оно написано через одиннадцать дней после смерти ребенка… – тихо произнесла она. – Это волосы Агнес Маргареты.

– Можешь разобрать этот почерк? Такой он витиеватый.

– Старая каллиграфия, – согласилась Агнес. – Посмотри, какие аккуратные и ровные буквы. Я попробую прочесть.

«Раухала», 14 августа 1938 года.

Я не знаю, прочтет ли кто-нибудь это письмо. Сейчас мне некому его отправить, и на моем сердце тяжело от горя.

Однако я должна написать правду: моя маленькая дочь Агнес Маргарета не умерла, хотя мой отец всем это объявил.

Агнес остановилась и пораженно посмотрела на Булку.

– Это письмо написано после дня ее смерти, которое указали на надгробии, – сказала она.

– Читай, читай, – поторопил ее Булка, и Агнес продолжила:

Я узнала об этом минуту назад из разговора отца и тети Амели в саду. Они думали, что я уже в постели, но я все услышала. Теперь я понимаю, почему похороны моего ребенка провели в такой спешке и почему мне не разрешили увидеть дочь перед похоронами. Правда в том, что моя малышка не умерла, а ее втайне от меня отдали на воспитание в незнакомую мне семью. Это было, по словам отца, единственным возможным решением проблемы, как он сказал тете. Тетя Амели спросила его о приемной семье, и отец рассказал, что она очень приличная и состоятельная и эти люди уже давно мечтали о ребенке. Единственное, что меня сейчас утешает, – это мысль о том, что моя дочь в безопасности. Отец сказал, что моему ребенку дали новое имя – Маркетта Агнес. Тете Амели новое имя показалось смешным, но я рада, что оно все-таки похоже на то имя, которое я сама выбрала для дочери.

Агнес опять остановилась. Она подняла глаза и посмотрела на Булку.

– Что такое? – спросил Булка.

– Мне вдруг пришло в голову, что… Это, наверное, не имеет к делу никакого отношения, но мою бабушку звали Маркетта Агнес Холмела. Поэтому меня назвали Агнес.

Булка удивленно поднял брови:

– Ого. Ее удочерили?

– Насколько мне известно, нет, – ответила Агнес и потрясла головой, как будто хотела отогнать мысли. – И все-таки это немного странно.

– Здесь все немного странно, – согласился Булка. – Читай дальше.