Агния Барто

Сейчас нет смысла подробно оспаривать эти обвинения (едва ли и сами авторы подобных статей поддержали бы их теперь), но о них нужно было напомнить, дабы читателям стало яснее, что путь сатирика, избранный в свое время поэтессой, да еще сатирика, обращающегося к детской аудитории, являлся совсем не таким простым и гладким, как это может показаться теперь; он требовал от художника немалой выдержки, гражданской зрелости, отличного знания самого «предмета» сатиры,— и следует подчеркнуть, что А. Барто, как свидетельствует ее творчество, полностью обладала всеми этими качествами, благодаря чему ее сатирические произведения, даже и написанные в давние годы, живут и поныне.

Да, ее сатира подчас весьма колка, остра, болезненна — не дай бог попасть ей на язык: пощады не жди! Как видим, эта едкая сатира кое-кого сперва даже испугала — не искажает ли она облик наших детей (впрочем, не только детей, но и иных взрослых), не заключается ли в ней нечто предосудительное, доля самого настоящего яда. Но если здесь и заключается яд, отвечала поэтесса в своих позднейших стихах, то скорее всего тот «пчелиный яд» (так называется одно из ее стихотворений), которого только поначалу, не зная его целительных свойств и качеств, можно бояться. А на самом деле он весьма благотворен! Вот почему

Доктора теперь велят,
Чтоб больных кусали,
И с пчелиным ядом
Сестры ходят на дом...

Теперь даже тот, кто еще так недавно боялся пчелиных укусов, настойчиво требует:

Пчел боюсь я как огня,
Но на всякий случай
Пусть ужалят и меня,
Так, пожалуй, лучше!

И многие сатирические стихи А. Барто подобны этому «пчелиному яду», который на самом деле оказывается целительным даже для тех, кто сначала не испытывал от него ничего, кроме боли.

А. Барто может писать — и зачастую пишет — о самых обычных делах и вопросах детской, школьной или пионерской жизни, таких злободневных, что кажется порой, она и не претендует на нечто большее, чем безотлагательный ответ на эту злободневность. Но вот проходят многие годы, и мы, перечитывая ее стихи, видим, что они и поныне не утратили своей действенности, своего значения, своего живого звучания, так же захватывают свою аудиторию, как и в дни появления в свет. Это свидетельствует о том, что поэтесса, решая какую-нибудь сугубо актуальную, злободневную задачу, вместе с тем не упускает из виду и некоей «сверхзадачи», не вмещающейся в рамки одной лишь злободневности и далеко выходящей за ее пределы, связанной с тем будущим, которое А. Барто стремится открыть и утвердить перед каждым своим читателем. Вот почему и самые злободневные по своей теме ее стихотворения оказываются «долговременными», а не исчерпываются тем, что дает нам и требует от нас «бегущий день».

„ТВОИ СТИХИ”

Книга «Твои стихи» (1965) завершается рассказом о странном мальчике по прозванью «Напоказ», и хоть этот малыш с виду крайне благообразен и подчас умилителен до приторности, любит гладкие слова и ослепляющие краски, но вреда он может принести немало, ибо на него ни в чем нельзя положиться, иначе провалишься, словно сел на табуретку, сделанную его руками. Вот почему поэтесса настойчиво взывает к своим юным читателям:

Уважаемые дети,
Надо гнать мальчишку прочь.
Если я одна не справлюсь,
Приходите мне помочь!

В этих стихах ярко сказалось присущее творчеству А. Барто и неотъемлемое от него деятельное начало, дух той непримиримой борьбы со всяческим злом, которую поэтесса не только ведет сама многие годы, но в которую стремится вовлечь и своих юных читателей. Да разве они смогут не отозваться на задорный и настойчивый призыв поэтессы?!

Своим творчеством А. Барто постоянно стремится ответить жажде самостоятельных раздумий, творчества — и сотворчества, присущей ее юной аудитории, войти с ней в живой и непосредственный контакт, что по-своему определяет и характер стиха А. Барто, существеннейшие его черты и особенности, заслуживающие самого пристального внимания, ибо этот стих стал неотъемлемым достоянием целых поколений нашей детворы, той школой, уроки которой она никогда не забудет.

Читатели А. Барто вместе с тем являются и героями ее стихов, их непосредственными участниками, а если судить по степени и интенсивности их сопереживаний, того действия и содействия, которого требует от них поэтесса,— почти соавторами, «сотворцами». По крайней мере, именно такое чувство «сотворчества» постоянно стремится пробудить и вызвать поэтесса (не случайно она назвала одну из своих книг, вобравшую все лучшее и «отстоявшееся» в годах и десятилетиях, «Твои стихи», целиком отдавая их во владение и распоряжение своей юной аудитории).