Агония

— Вадя, только не она. Вадюша, пожалуйста, только не она, — запричитала умоляюще, где-то в душе понимая, что никакие уговоры не помогут, уже бесполезно. Нутром чувствовала: все изменилось в брате, помешался он на этой девушке и делать будет, как сказал, потому что так чувствует. — Забудь про нее, забудь, слышишь, Вадюша, забудь… — не теряя надежды, все же какое-то время отговаривала, потом, будто устав, схватила со стола телефон и набрала Соньку: — Привет, спишь? Нет? Отлично. К нам приезжай, а то скучно. Сидим с братиком вдвоем коньяк глушим. Давай приезжай. К Вадьке звони, я у него. Ждем.

Вадим, услышав, что Света позвала Соньку, расхохотался.

— Бабы и бухло — вот твой рецепт счастья! — рявкнула Светка, вдруг испытав непонятную неловкость.

— Это ты мне официальное разрешение даешь Соньку потрахивать? — снова заржал, усевшись за стол.

— Да! И не только Соньку. Трахай, кого хочешь! Всех, кроме Рени!

— Как ты мне счастья-то желаешь, сеструля. Бабы и бухло. Прям «ББ». Не, «ТТ» — телки и текила. Ах-ху… — проглотил окончание фразы вместе с коньяком.

— Вот именно — счастья! Потому что Реня твоя с Владом спит!

— Не напоминай! Я ее и потрогать не успел, а эта сука ее трахает! — заорал так, что сестра подскочила на стуле.

На несколько минут в комнате установилась тишина. Молчали оба, будто ждали, словно брошенные слова осядут вниз, и вместе с ними растворится злость, с которой Вадим их выкрикнул.

— Дура ты, — безжалостно сказал брат уже тише, — ты мне хоть двадцать баб сейчас вызови, я их всех по очереди перетрахаю, хоть весь город раком поставлю, ее хотеть все равно не перестану. Ее одну буду хотеть. Дело же не в сексе.

— А в чем?

— А в том, что четыре раза ее увидел — и все полгода перед глазами. И днем, и ночью. Это ты цветок мне в квартиру можешь припереть, а друзей и баб я себе сам буду выбирать.

Света бросила поникший взгляд на керамический горшок, стоящий тут же на барной стойке и тихо сказала:

— Когда эта лаванда вдруг стала Реней, я поняла, что будет какой-то шухер… а потом Реня наша и появилась… рассказывает он мне еще, что незнакомы они…

— Угу, теперь у меня две Рени.

Света двинула к себе лаванду и вдохнула ее запах. Сколько б ни вдыхала этот аромат, не могла им надышаться.

— Подыши, ага, успокойся, — усмехнулся Вадим. Знал, что все эти вопли от растерянности — поорет сестра и утихнет. Переживает она просто за него очень, беспокоится, как и всегда.

— А теперь серьезно. Чего ты к ней потащился?

— Замуж звал.

— Чего-о-о? — протянула Света ошарашено, впрочем, зная, что Вадим не будет шутить такими вещами. Кто угодно, но только не он.

— Не пошла. Не достоин, говорит, — глянул на сестру насмешливым взглядом и снова поднялся, чтобы разложить готовую яичницу.

— Я же сказала, что не буду…

— Ешь, — поставил перед ней тарелку. — А то сначала орешь «не буду», а потом начинаешь у меня с тарелки таскать.

— А если Влад узнает? — смиренно вздохнув, взяла вилку: все так и есть. Что поделать, если аппетит приходит во время еды.

— Он знает.

— А родители? Ты представляешь, что начнется?

— Все уже давно началось. Светка, дай пожрать спокойно.

— А она? Она же с ним… — шепотом говорила, будто комната была наполнена пропаном, а любое громкое слово, как искра, могло спровоцировать такой взрыв, что костей не соберешь.

— Нет.

Света с видимым облегчением выдохнула:

— Ну и слава богу.

— Боится она.

— Чего?

— А чего ты боишься, истерику мне тут устраиваешь, орешь, чтобы забыл про нее?

Света снова хлебнула коньяк, на этот раз даже не покривившись, и тяжело произнесла:

— Того самого. Я просто знаю, как Анечка начнет маме в уши лить… Рейманы Реню не простят, тебя тоже… Шамраи не примут. Ты будешь скотиной, который девку у друга увел. Она будет сукой, которая своему мужику изменила с его другом. Ваши чувства никого волновать не будут. Только Влад будет красавец. Пострадавшая сторона. А вы во всех грехах виноватые. В его силах разрешить все более менее мирно, но он этого не сделает, потому что всю жизнь мечтает, как бы тебя побольнее зацепить. Все будут против вас.

— Ты тоже? — спокойно спросил Вадим: ничего нового сестра ему не сказала. Все это он и без нее знал. С самого первого дня.

— Нет. Конечно, нет. Будем, как всегда, в одном углу стоять.

— Вот и хорошо. Остальные смирятся, — махнул рукой.

— Я до сих пор в шоке. Даже не думала, что все так. Знала, что Владик у нас с тараканами, но чтобы настолько. Ну, бесился по детству, потом же прошло…

— Что прошло? Владик вырос, и таракашки его выросли. Не парься, я же сказал: доиграется — прибью.

— Ой, слушай, — вспыхнула Света улыбкой и схватила Вадю за руку, сжав запястье, — я, когда ее в первый раз увидела, аж взбесилась.

— Почему?

— Откуда у Реймана такая девочка, ну где он ее откопал? У нее на лбу написано: «для Вадика».

— А еще спрашиваешь, чего в ней нашел. Так на лбу же все написано, я прочитал. — Двинул к Светке коньяк и указал на бутылку взглядом: — Чё, еще по одной, и плачем?