Агония

— Когда появилась Регина, вы поняли, что в этот раз для Влада все кончится плохо?

— Нет, я это поняла, когда появился ты! Когда я увидела, как ты на нее смотришь! И как она смотрит на тебя! Мой сын умер, и я как будто сама умерла… — Почти «покойница» начала вытирать слезы платком, тут же пунцово раскрасневшись.

— М-м-м, — Вадим понимающе покивал, вспоминая тот далекий вечер, — и вы решили прилюдно ее унизить.

— Я хотела дать тебе понять, что она не для тебя. — Взгляд Анны застыл, увязнув в болоте прошлого. — Эта девушка не для вашей семьи, она вам не ровня. Я хотела, чтобы ты отвязался от нее.

— Не сработало.

— Я хотела, чтобы он оставил ее. У них в отношениях наступило какое-то охлаждение, он редко ездил к ней, они почти не виделись, и я уже обрадовалась… И вдруг он снова озаботился ею. Регина, Регина, Регина… везде Регина! Я знала, что из-за нее случится несчастье! Я знала, что она все разрушит! Я знала, что, если вы сцепитесь из-за этой девки, будет трагедия!

— Трагедия, как вы говорите, случилось не из-за нее. И не надо искать вокруг виноватых. В ваших несчастьях виноваты только вы сами! Всего можно было избежать, если бы давным-давно вы приняли одно единственно правильное решение — вовремя поместили Влада в клинику. Относились бы к сыну, как к больному человеку, которому требуется психиатрическая помощь, а не внушали ему, что он особенный! Вы растили антипода мне, а вырастили монстра!

Анна Игоревна несколько раз всхлипнула. Ее слезы ничуть не тронули Шамрая, и ничего в душе не дрогнуло от сочувствия. Хотя и радости большой он тоже не испытывал, скорее, большое отвращение. К ней, к ее покойному сынку и немного к себе. За то, что когда-то глубоко заблуждался, считая их нормальными. Да, людьми с недостатками, как у всех, со своими слабостями, но — людьми.

— Вы его не неделю назад похоронили. Своего сына вы похоронили много лет назад. Вы собственными руками выкопали ему могилу, — не жалея чувств женщины сказал Вадим и направился к машине, ожидая каких-нибудь слов в спину. Но их не последовало.

Глава 28

Вадим, наконец, вернулся к машине, Светлана облегченно выдохнула. Она все это время тревожно наблюдала за разговором с Анной Игоревной и боялась, что брат сотворит что-нибудь необдуманное. Он не отморозок, конечно, но в силу обстоятельств и большого напряжения последних дней вполне мог сделать что-нибудь такое, о чем потом и сам сожалел. Пора Регине домой, иначе у Вадьки есть реальный шанс превратиться в конченого неврастеника. Ему трудно без нее здесь. Рене трудно без него там. В больнице и не поговоришь нормально, будто стены мешают и сам больничный воздух.

— Господи, я думала, ты ее на месте придушишь.

— Это было бы слишком легко, а так она теперь пожизненно наказана: до конца своих дней с кладбища не вылезет и сама себя сожрет.

— Она-то? — скептически рассмеялась сестра, но тут же окоротила себя и не стала развивать эту тему. — Здорово, что Реню завтра домой отпустят, правда? Ты рад?

— Я бы ее уже сегодня забрал, — ответил Вадим, и у него нетерпеливо заныли пальцы, как будто чего-то в руках не хватало.

Говорят, последние дни перед долгожданным событием самые невыносимые, но для него такими были все три недели. Невыносимые.

Каждый день без Рени, каждый час. Каждая без нее минута!

Сложнее всего давались ночи, потому что спать один давно отвык и привыкать к этому не хотел. Казалось, устал так, что только бы до кровати дойти, а там упадет и заснет мертвым сном, но нет… затаенная тревога лезла наружу, одолевали беспокойные мысли — и вот уже не до сна.

Вот уже снова под ребрами не сердце, а тяжелый камень…

Регины в палате не было. Предположив, что она ушла на уколы, они спокойно уселись дожидаться ее на свои уже обжитые места. Вадим — на стул, стоящий справа у кровати, Света — у стола. Буквально через несколько минут появилась Чарушина и, увидев их, тепло улыбнулась. Улыбнулся и Шамрай, сам не зная почему, наверное, этой улыбке: радость на лице Рени можно было заметить не часто.

— О, вы мне вкусняшки привезли. Мне почему-то очень хочется сладкого, — Регина набросила на себя кофту, чтобы прикрыть синюшные исколотые руки, и обняла Вадима.

— Что с ногой? — спросил он, видя, что она прихрамывает.

— Это не с ногой, а с задницей. У меня на ней уже места живого нет, каждый день по пять уколов.

— Дай гляну, — попытался оттянуть резинку спортивных штанишек.

— Не надо, не на что там смотреть. Ничего красивого.

И снова у него нетерпеливо заныли пальцы. Ныло теперь уже все тело, и скулило сознание. От тоски. Не хватало и Рениной улыбки, и тепла, и ее порой занудных стремлений все упорядочить. Даже их своеобразных ссор ему очень не хватало. Он нуждался в ее нежности, в ее ласке. Эта женщина стала для него маяком. Путеводной звездой. Была в ней поразительная основательность, к которой он тянулся сердцем и которую ни за что не хотел потерять.

— Мамуля тебе привет передавала, уже в гости ждет.

— Как она? Я за нее переживаю.