Агония Хана

– Твой отец сейчас…ты сама знаешь…не особо по делам.

В тот вечер она впервые рассматривала себя в зеркале…Свои длинные черные волосы, достающие почти до колен, миндалевидные глаза, приподнятые к вискам. Ей всегда говорили, что у нее они довольно большие для монголки, а ее ресницы длинные и загнутые вверх. Батыр говорил, что, скорее всего, эти ресницы и немного иные глаза достались ей от ее кавказских предков. Бабка Батыра была грузинкой.

Эрдэнэ смотрела на свое еще не сформировавшееся тело и…в конце концов на свои протезы. Нет. Никогда такой, как этот Павел, не обратит внимание на такую, как она. Очень захотелось разбить зеркало на мелкие осколки.

Он приезжал еще несколько раз. И позже, когда Тамерлан «вернулся» обратно из своей бездны. Каждый раз Эрдэнэ пряталась и смотрела за ними…а точнее, только за ним. У нее перехватывало дыхание, и, казалось, она летит на огромной скорости в пропасть. Потом часами, когда братья ложились спать, она сидела в интернете и смотрела…его фото, видео, новости из прессы. Она знала о нем все. Его называли Апостол…И Эрдэнэ скорее догадывалась, что те дела, которые он имел с ее родней, наверняка не совсем законные.

Через время она знала, в каких ресторанах бывает Апостол, в каких клубах, кто его девушка сейчас…ревностно рассматривала их аккаунты и…ненавидела себя. Потому что ей никогда не стать его девушкой, потому что он на нее даже не посмотрит. Ему нравятся высокие, длинноногие блондинки-модели. А Эрдэнэ маленькая, черненькая худая и…безногая.

* * *

Тряхнула головой, всматриваясь в свое отражение с ярко подведенными губами и сильно накрашенными глазами. Ее волосы распустили и украсили белыми цветами.

Все эти приготовления заставляли саму Эрдэнэ дрожать от гадливости и от панического ощущения безысходности. Отказать – значило погубить и себя, и Веру. Как только она скажет «нет», эти подлые сволочи уничтожат их обеих. За себя она не боялась…боялась за Веру. Только о ней и думала каждый день.

После праздничного шоу Албаста отдаст ее победителю…и если это произойдет, то Веры больше не станет. Эрдэнэ даже не сомневалась, что она осуществит задуманное. Значит, она должна что-то предпринять до этого…что-то, что остановит все это безумие.

Пока многочисленные визажисты и парикмахеры занимались ее внешностью и наносили узоры на тело, она смотрела в зеркало и кусала коралловые губы ослепительно белыми зубами…Сегодня она станет женой Сансара. Сегодня она должна стать и его вдовой!

Ее любили в цирке…любили, потому что она каждый день приходила к ним и приносила еду. Собирала в пакеты и кормила несчастных, сидящих в клетках, разносила пакеты в общежитии, где в маленьких комнатушках ютились актеры. Ее называли ангелом, жали ей руки. А еще…она не боялась Албасту и Сансара, и люди знали об этом. Она могла вступиться за кого-то, кто прогневил хозяйку, и даже избавить от наказания. Как было с карлицей Долли. Ее приговорили к отрубанию рук за то, что она украла на кухне кусочек торта, предназначенного для хозяйки.

Албаста, любительница зрелищ, хотела исполнить приговор на глазах у других циркачей, чтоб не повадно было. Несчастную Долли вытащили на сцену, положили ее маленькие ручки на табурет, а палач занес над ее запястьями топор…Но не опустил его, потому что их остановила Эрдэнэ.

– Это я взяла кусок торта.

– Бред!

Албаста зыркнула на нее злым взглядом.

– Я. У меня даже остался цветок из пастилы.

И показала белый лепесток. А точнее, швырнула его в сторону бабки.

– Долли должна была принести торт мне. Я ее попросила. Так что рубите руки мне, а не ей.

Оттолкнула карлицу и сама возложила руки на табурет. Албаста зло поджала губы.

– Убери топор, Бру. Представление окончено. Карлица три дня на воде. Чтоб не повадно было лазить на кухню. А ты! – посмотрела на Эрдэнэ и ткнула в нее пальцем, – Идем со мной!

Потом…когда в цирке узнают о свадьбе, когда Эрдэнэ будет тихо плакать в своей комнате и заламывать тонкие пальцы, к ней тихонько поскребутся в дверь.

– Положи это ему в чай…он умрет очень быстро. У него остановится сердце. Никто не сможет тебя обвинить. Он стар…такое бывает в его возрасте.

Долли вложила в ладонь девочки круглую капсулу.

– Нет никого страшнее его. Даже Албаста не так страшна, как он, равнодушное извращенное чудовище. Все…все наши парни циркачи. На каждом стоит его клеймо. Каждый был в его спальне и выполз оттуда полумертвым или…никогда больше не открыл глаза. Мы…мы принесли это для тебя.

Эрдэнэ взяла капсулу и спрятала в карман.

– Спасибо…

* * *

Сансар был одет во все белое и казался похожим на жирное желе. Когда Эрдэнэ его увидела, ее затошнило. Зато Албаста светилась от радости, она подхватила Эрдэнэ под локоть.

– Улыбайся! Это счастье! У него нет наследников. Нет жен. Нет родственников. Это значит, ты станешь хозяйкой всего его состояния. Ну потерпишь немного…и не ради такого терпели.

– Да уж ты бы и не ради такого все на свете продала. Правда?

– Да, правда! Лучше, чем жить в нищете! Ты ни черта не понимаешь в этой жизни, соплячка!