Агротора. Подаренное пламя (СИ)

— Доктор Фапирин Петр Юрьевич указал, что при поступлении у вас были многочисленные переломы и травмы. Допустим, порезы и ушибы можно списать на последствия охоты за кикиморой, а переломы?

Вот она, логика, в чистом виде. С видом взрослого, объясняющего ребенку банальные вещи, я медленно произнесла:

— Я владею пирокинезом, и огонь никогда, даже во сне, меня не жжет. Но когда на тебя падает два верхних этажа плюс чердак, это травмирует.

— Однако под развалинами двух верхних этажей плюс чердака вы остались живы, — констатировал Нахимов.

Я в ответ только мило улыбнулась.

Нахимов резко выдохнул и произнес:

— Как вы объясните то, что ваша сестра осталась жива?

Я передернула плечами:

— Очень просто. Она была в подвале, который был обустроен как бункер. Там очень крепкий потолок, так что он выдержал и не обвалился.

— Мария могла задохнуться в дыму, — предположил Нахимов.

— Неа, — криво улыбнулась я. — Там небольшое окно было открыто, оно под самым потолком, то есть на уровне земли. Оно выпускало дым и впускало свежий воздух.

— Логично.

— Я знаю.

Нахимов задал еще пару наводящих вопросов, но я умело врала ему, и следователь ничего не заметил. Через некоторое время он ушел.

Едва я достала из тумбочки небольшую бутылку воды, как дверь вновь открылась, и зашли папа с Элей. Девочка подбежала ко мне и крепко обняла.

— Соня-а!

Смеясь, я обняла её в ответ, а над её плечом глянула на папу. Тот был, как обычно, сдержан и спокоен, но что-то, какие-то жесты выдавали его радость.

— Рада, что ты жива, — сказал он.

Я едва услышала его через веселое щебетание Эльвиры.

— Никогда не была в Москве! Я так рада была, когда папочка решил взять меня с собой! Я скучала! — тараторила Эля.

Сев на краешек кровати, я усмехнулась и честно ответила:

— Я тоже скучала, радость моя.

Средней длины светлые волосы были заплетены в две косички, зеленые глаза счастливо сверкали, а на розовых щечках от улыбки появились ямочки. Ну, сущий ангел.

Эльвира рассказывала мне всякую ерунду, но я её внимательно слушала. Слишком долгое время я игнорировала семью, чтобы и сейчас пренебрегать ею.

Но, наконец, Эльвира замолчала, и отец, до этого сидящий на стуле рядом с кроватью, спокойно произнес:

— Ты даже не представляешь, как заинтересовал прессу этот неожиданный пожар и смерть Галины. У меня интервью каждый день по три раза. А еще все постоянно спрашивают, каково это — иметь в дочерях агротору Москвы.

Я криво усмехнулась и открыла бутылку с водой. Утолив жажду, повинилась:

— Прости, что принесла столько неудобств.

Папа никак не отреагировал на эту фразу. Пригладив дорогой пиджак черного цвета, он спросил:

— Почему вся семья решила, что ты уехала?

Я рассказала ему то же, что и следователю. И почти заставила себя поверить в этот бред. Папа слушал со всем вниманием, не отрывая взгляда от моего лица. Видимо, решил применить психологический ход. Но я давно не подросток, и лгать научилась искусно. Наконец, папа кивнул, принимая эту историю за правду.

Теперь можно было задать вопрос, который мучил меня давно:

— Пап, а почему ты выбрал частную клинику, да еще самую престижную в Москве? Я бы нормально выздоровела и в обычной больнице.

Папа удивленно приподнял брови:

— Ты не знаешь? Это не я поместил тебя сюда, это Матвей. На палате настоял одноместной и самой лучшей и оплатил все расходы сам.

— Матвей?! — У меня полезли глаза на лоб. — Вишневецкий?!

Естественно, он. Больше знакомых Матвеев у меня не было, но я не могла не спросить. Папа это понимал, поэтому нужным на последний вопрос отвечать не считал.

— Зачем ему это? — удивилась я.

Папа пожал плечами:

— Я не знаю. Когда я спросил у него, Матвей сказал, что есть причины. И все.

— И ты не допытывался? — не поверила я.

Мужчина усмехнулся:

— На это есть ты.

Затем произнес ровным тоном:

— Расскажи мне, Соня, о вашем обмене кровью с Матвеем.

Смутившись, я неохотно сказала полуправду:

— Днем в лесу меня укусила змея, и Матвей… высосал яд. А поздно вечером этого же дня я сглупила и поддалась на провокацию русалки. Она меня серьезно ранила, и Матвей, учуяв мою кровь, успел вовремя. Пришлось дать мне крови, иначе не обошлось бы без больницы.

Конечно, я бы ни за что не поддалась на провокацию русалки. Папа, очевидно, тоже это понимал, но не стал опровергать мои слова.

— Без неё и так не обошлось, — неодобрительно произнес мужчина.

В ответ я могла лишь передернуть плечами.

— Знаешь, ваша связь была создана вовремя, — вздохнул папа. — Именно Матвей проверил твое присутствие в Москве. Точнее, отсутствие. Он настоял, чтобы мы вернулись в дом. И когда я увидел пепелище и ничего более, я подумал, что тебя нет в живых. Но опять же Матвей настоял, что ты жива. Сначала сказал, что чувствует тебя, а потом услышал слабое сердцебиение под остатками дома.

Я задумалась над этим и решила, что, как только выйду из больницы, поблагодарю Матвея.

Мы еще немного поговорили, и папа ушел, с трудом оттащив от меня Элю. Она упиралась и капризничала, присмирев лишь после того, как я обещала ей сходить с ней в зоопарк.