АЯУАСКА, ВОЛШЕБНАЯ ЛИАНА ДЖУНГЛЕЙ : ДЖАТАКА О ЗОЛОТОМ КУВШИНЕ В РЕКЕ

Однако такой мудрый и достойный доверия индеец мне пока не встретился,

а те, что встретились на моем аяуасковом пути, подобных сентенций не

произносили, так же как они не занимались анализом, синтезом или

теоретизированием. Этим профессионально занимаются антропологи,

изучающие индейцев, правда, их знание хоть и ценно, но уже вторично.

Но все равно, я определенно знаю, что готова к новой встрече с аяуаской.

Нужно только найти, кто будет моим третьим проводником. Как сказал этот

прохожий-несостоявшийся шаман:

- Результат – то есть: видения во время приема аяуаски, твое самочувствие

во время церемонии и после нее, – все это, главным образом, зависит от

шамана, ведущего церемонию.

Я долгое время отказывалась признать, что один шаман может существенно

отличаться от другого. Особенно если упростить ситуацию и свести аяуаску

к алкалоидам, воздействующим на головной мозг. Алкалоид в рамках

ньютоново-картезианской парадигмы – он и в перуанской сельве алкалоид.

А шаман в этой парадигме - так вообще сбоку-припеку оказывается. Однако

делать было нечего – пришлось произвести корректировку на местности. Во

мне постепенно произошел, как это принято теперь называть,

парадигматический сдвиг, и я поверила, наконец, не только в то, что

слышала от других. Произошло и самое сложное. Я поверила в то, что

подспудно знала и сама, и знала то ли давно, то ли всегда.

Однако признать это подспудное знание было непросто, ибо оно указывало

на иной строй мироздания. Это было все равно что оставить позади

предположительно прочный и – совершенно однозначно – привычный берег

- в чем, собственно, его главное достоинство и заключается - и отправиться в

утлом челне в плавание за три моря... без опытного штурмана, без

навигационных приборов, и даже без руля. Поверила не только умом, но

была готова применить уточненную парадигму на практике – и положиться

на волю ветра и волн, солнца и луны, в надежде попасть в новые края. По их

воле и благости.

35. ШПАЛЫ, РЕЛЬСЫ И ГОРИЗОНТ

Путешествие длиной в один год по Индии и юго-восточной Азии заканчивалось; как дамоклов меч надо мной висело возвращение в Канаду.

Пограничные состояния – переход от одного образа жизни к принципиально другому - часто сопровождаются повышенной тревожностью. По приезде в Торонто многое нужно было сделать быстро и правильно, и при этом мало

что находилось в моей власти. Найти работу, найти жилье... и еще много

всего другого. Пару недель каждый вечер перед сном я просила, чтобы мне

послали сон, который бы указал, что мне делать дальше: может быть, и

вообще в Канаду не стоило возвращаться – нетрудно попросить же, чтобы

сон послали... Однако все было безрезультатно. Но... но в последнюю ночь,

как раз накануне моего утреннего рейса в Торонто – хотите верьте-хотите

нет – я действительно увидела сон. Необычный: яркий, в красках, с

мельчайшими деталями – а кроме этого, он весь светился радостью. Таким я

помню его и сегодня, пять лет спустя.

Передо мной уходят вдаль отполированные до блеска рельсы – их стальной

и гладкий блеск говорит о том, что железнодорожная колея на редкость

востребованная, хотя в данный момент никаких поездов не видно, даже

косвенных признаков их наличия – и тех нет. Никаких там мазутных пятен

или выброшенных в окон пластиковых пакетов – рельсы и шпалы стерильно

чистые и новые. Они легкого серого цвета, отчего все вокруг них и над ними

тоже кажется легким, чистым и очень дружелюбным – а кроме этого,

свободным. Вообще, вокруг много воздуха и света; никаких перистых или

кучеватых облаков на небе, только вот само небо - неожиданно беловатого

цвета, оно как бы укутано мягкой тканью. Но если сказать про ткань, то

может возникнуть ощущение чего-то неживого, а небо, за исключением его

цвета, совсем обычное. Хотя, если обратить внимание, в нем можно

заметить и другую странность – в этом небе почему-то нет солнца, хотя

время приближается к полудню. Но и облаков, за которым оно могло бы

спрятаться, ведь их тоже нет... это, конечно, странно.

Я нахожусь внутри сна и сначала смотрю на горизонт, а потом что-то

происходит, и я уже лечу над рельсами - невысоко и небыстро – туда, где

сверкающие рельсы и беловатое небо сходятся. Материального тела,

наверное, нет, по крайней мере, я его не вижу и не ощущаю, зато откуда-то

точно знаю, что такой полет – это состояние, присущее мне изначально.

Горизонт, кажется, находится совсем недалеко, а вместе с тем он

оказывается недосягаем: словно кто-то в невидимом пространстве,

расположившимся за чертой горизонта, безустанно разматывает и

разматывает передо мной бесконечный рулон этой необычной ковровой

дорожки, которая сложена из блестящих рельс. Так мы синхронно движемся

вперед, в будущее: отсвечивающие в свете дня рельсы, а вслед за ними и я.

Скорость полета можно отследить, если посмотреть вправо: там, далеко

внизу, простираются бесконечные джунгли – у них нет начала, у них нет

конца. Глядя вниз, я вижу плотную зелень деревьев – это прямо-таки

многотомный рекламный каталог с нескончаемыми вариантами зеленого

цвета и их оттенков, все они к тому же разной плотности, гладкости и