Айдахо

По словам звонившего, жителя Сиэтла Джима Ли, опознать девушку ему помогла листовка, увиденная накануне в окне автозаправки в Сиэтле. Листовка запомнилась ему тем, что вместо смоделированного на компьютере изображения повзрослевшего ребенка на ней была цветная репродукция картины.

Ли также отметил, что пропавшая была изображена в полный рост и с большим количеством броских деталей: футболка с логотипом музыкальной группы, сигарета в руке, стена с граффити, знакомая многим в Сиэтле, мусор и опавшие листья, принесенные ветром к ее босым ногам. «У нее было даже кольцо на пальце ноги», – вспоминает он.

В среду стало известно, что автору картины, Тому Кларку, двоюродному брату пропавшей, восемнадцать лет. Когда он готовил листовки и рассылал их по самым крупным городам страны, ему было семнадцать.

– Это был школьный проект, – сообщил Кларк. – Мне и самому не верится, что она нашлась.

В качестве выпускной работы в «Кенневик-хай» Кларк нарисовал двадцать картин, изобразив пропавшую сестру, которой в том году должно было исполниться шестнадцать лет, за разными занятиями в разных уголках страны: в яблоневом саду за сбором урожая; на углу улицы с протянутой рукой; на проселочной дороге, где она гладила ламу, и так далее.

По словам Кларка, идея родилась, когда он пришел на почту и увидел «состаренный» портрет сестры, выпущенный Национальным центром поиска пропавших детей (НЦППД). Взяв за основу изменения в строении лица, спрогнозированные НЦППД, Кларк добавил несколько собственных штрихов.

Школьная учительница рисования Кларка Диана Сигал была так тронута его картинами, что подарила ему 300 долларов на печать и распространение листовок. На полученные деньги Кларк разослал листовки в десятки компаний в пятнадцати городах США.

По данным НЦППД, в течение первых трех суток шансы найти пропавшего ребенка стремительно уменьшаются с каждым часом. «Мы понимаем, как нам повезло, – сказала мать Аланы Онбрук, Трейси. – Благодаря Тому наша семья наконец может встать на путь исцеления».

В кенневикском магазине двадцатилетняя Джун стоит во дворе, написанном акварелью, а вокруг валяются детские игрушки, старые велосипеды, потрепанный американский флаг.

В кенневикском магазине двадцатилетняя Джун на бензоколонке заправляет свой помятый синий «ниссан», за ней, в грязном окошке, – плакаты с рекламой пива и рыболовных снастей.

В кенневикском магазине двадцатилетняя Джун прислонилась к кирпичной стене с картонной табличкой в руках: «Ты меня видишь?» – на голове дреды, громадная куртка заклеена скотчем, башмаки обмотаны шарфом, на тротуаре горстки снега.

В кенневикском магазине двадцатилетняя Джун сошла на обочину дороги и тянется через ограду из колючей проволоки погладить рыжего коня.

В кенневикском магазине двадцатилетняя Джун в коротком платье гуляет по городу, на лице тонны косметики; сидит на скамейке в парке в желтой блузе и очках для чтения; стоит на причале с белокурым малышом на руках, уткнувшимся носом ей в шею; полулежит на двуспальной кровати в захудалом мотеле, запуганная и послушная, в глазах чернота.

Энн зажмурилась. Она сидит на табуретке. Рядом на стуле с колесиками сидит Том. Дождь уже не барабанит по крыше. Сквозь витрину в магазин заглянул свежий желтый свет, протянулся до подсобки, лег на сомкнутые веки Энн. Она открывает глаза.

– Долго вы все это рисовали?

Окинув взглядом разложенные на столе холсты, Том отвечает:

– Ваш муж никак не шел у меня из головы. Когда он появился у меня в девяносто седьмом, я ему отказал и почти сразу же начал ее писать. Последние девять лет я то и дело к ней возвращался и в конце концов решил ему позвонить.

– Но почему?

– Когда я увидел последнюю листовку с ее портретом, мне показалось, что он весь какой-то неправильный.

– Девять лет, – повторяет Энн, разглядывая картины.

Теперь ясно, что он имел в виду насчет своего мастерства, в его живописи чувствуется что-то дилетантское, что-то незрелое. Талант у него есть, но перспектива выглядит неестественно, а может, все дело в том, как положены тени. И все же он уловил в лице Джун нечто такое, чего не уловили ни камера, ни компьютер, зато заметила Энн, когда увидела ее в школе.

Энн берет в руки одну из картин. В глазах Джун пляшут огоньки, будто она только что смеялась. Она сидит на краю батута на чьем-то грязном заднем дворе в желтом купальном лифчике и джинсовых шортах, придерживая на коленях глянцевый журнал. На груди у нее темные веснушки.

– К вам, наверное, и другие обращались? – говорит Энн.

– Двадцать три семьи, по большей части в начале восьмидесятых, сразу как вышла статья. Это было уже слишком. Я сказал им, что с Аланой мне просто повезло.

– А может, дело не только в везении?