Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки

Мне повезло, что меня поддерживала мама. Однажды я появилась на пороге её дома в слезах после игр в песочнице: непохожесть Айрис стало невозможно отрицать. Я словно бы столкнулась с реальностью: что-то серьёзное было не так. Я и раньше беспокоилась, но надеялась, что ей просто нужно время. Айрис всё заметнее отставала от своих сверстников, и чем сильнее мы притворялись перед другими, что всё хорошо, тем хуже я себя чувствовала. Я словно жила двойной жизнью, утверждая то, что люди хотели от меня услышать: всё хорошо, с нами всё в порядке. За улыбкой я старалась скрыть, как на самом деле себя чувствую; но я больше не могла улыбаться. Раньше было легче: Айрис казалась такой милашкой, что у всех теплело на сердце, стоило только её увидеть, и для странного поведения всегда находился благовидный предлог: «Она плохо спала», «режутся зубки», «болит животик», «я забыла её любимую игрушку». Но я балансировала на грани и больше не могла притворяться.

Хотя мы полагали, что Айрис нас слышит, полностью отмести проблему со слухом пока не могли: ведь это объяснило бы и её поведение и задержку речи. Дочка по-прежнему не говорила ничего, кроме «мама» и «папа». Если честно, она регрессировала, и мы больше не слышали от неё никаких звуков. Она общалась при помощи нескольких жестов и вела себя очень самостоятельно в отличие от своих сверстников, уже выучивших много слов и начавших складывать их в короткие предложения. Айрис едва ли хотела нашего внимания; большую часть времени, если мы пытались с ней пообщаться, она плакала или отодвигалась, и стала относиться настороженнее ко всем, кроме меня. Когда мы оставались одни, и в доме воцарялась тишина, я понимала, какой она могла бы быть, но это случалось всё реже и реже.

Мне всегда приходилось кормить Айрис с левой стороны, и чтобы никого не оказывалось поблизости. Это началось с грудного вскармливания, а теперь продолжилось со всем, что мы пытались ей дать, даже с бутылочкой воды. Дочка стала очень чувствительной. Нежелание общаться и страх людных мест были явными.

Мы решили начать с испытания её слуха. В местной больнице Айрис усыпили и прикрепили к голове электроды, чтобы уловить сигналы, создаваемые внутренним ухом. Эти сигналы проходят по нервам к стволу головного мозга, а потом – в мозг.

Мы ждали, пока Айрис проснётся после исследования, а врачи анализировали данные. Я не могла не думать обо всём прочитанном и о том, что же нам делать, если дочка окажется глухой. Я даже начала изучать язык жестов, но то, с чем мы могли столкнуться, меня очень тревожило. Одно дело – читать статьи в интернете, и совсем другое, если это станет нашей жизнью, жизнью Айрис. Мысль о том, что всё это время она не слышала моего голоса, разбивала мне сердце. Я не знала, как связаться с дочерью: она жила в своём собственном мире, а я чувствовала себя беспомощной без голоса. И обескураженной. Тогда почему на неё так действует музыка? Она ощущает вибрации? Поэтому Айрис растёт настолько восприимчивой? Она чувствует музыку пальцами?

Зал ожидания давил на меня, и я ходила туда-сюда по коридору. Мне ужасно хотелось быстрее уехать, но мы не могли бросить дело на полпути: мне следовало оставаться сильной ради Айрис. Когда она проснулась, я погладила дочку по лбу и сказала, что люблю её и что всё будет хорошо, вот только от непонимания, слышит ли она меня, хотелось плакать.

Потом пришла доктор с результатами. На это мы и надеялись: оказалось, Айрис слышит даже лучше нормы. Она всё прекрасно слышит.

Мы получили ответ на свой вопрос и жизнь на некоторое время изменилась. Профессионалы больше ничего не предпринимали, и нашу семью охватило чувство облегчения, что у Айрис всё хорошо со слухом: настала краткая передышка от беспокойства и неопределённости. Вот только из-за этого недолгого послабления справиться с тем, что ждало нас впереди, оказалось ещё тяжелее.

Мы решили устроить себе каникулы. Айрис была совсем крошкой – ей и двух лет не исполнилось – и любила природу, так что мы решили отправиться в Корнуолл. В мае 2011 года, накануне праздников, проехав 310 миль, мы очутились в очень красивом прибрежном районе. Машину мы забили до краёв. Мне казалось, что в багажник уместились все детские книжки и игрушки, а ещё ведёрки и лопатки. Я вспоминала о своих первых каникулах на острове Уайт: как мы с братом веселились на пляже, возводя замки из песка, плескались, исследовали и разглядывали каменистые заводи.

Дорога сделалась однополосной и, в последний раз повернув, мы бросили первый взгляд на побережье. Море было бирюзовым, а суровый пейзаж – волнующим.