Айриш-бой для сицилийца. Часть 2

– Может, нам нужен риелтор? Чтобы было понятно, что есть и где? – задумался Том. – Не можем же мы бездумно колесить по заливу?

– Нужен, конечно, – кивнул Энди. – И я даже знаю, к кому обратиться, просто подумал, что вначале нам лучше самим прокатиться, понять, как нам район.

– Это да, ладно, едем смотреть и мечтать, – Том улыбнулся, и они поехали на побережье, присматриваясь к домам и виллам. И чем дальше они ехали, тем очевиднее были два факта – они хотят там дом, и сами они его не выберут.

– Ну, по крайней мере, табличек, обещающих продажу, хватает, – констатировал Энди.

– Вопрос в цене, мы потянем такой дворец? – беспокоился Том.

– Если ты готов вложить то, что получил от продажи своего дома, наверное, именно такой дворец не потянем, но что-то чуть попроще – вполне, – рассудил Энди. – Мне особенно не на что было тратить, так что подкопилось…

– Конечно, я готов, а ты как думал? – удивился Том. – Это же наш общий дом, для нашей семьи.

Повернувшись к нему, Энди улыбнулся.

– Это потрясающе звучит, Томми. Тогда едем к риэлтору?

Все завертелось с такой быстротой, что Том и Энди едва успевали переводить дыхание. Риэлтор нашел им отличные варианты, и, за пару дней объехав и посмотрев все, они выбрали идеальный для себя. Там чувствовался восточный стиль, было много дерева и света, и Том практически влюбился в пока запущенный сад, но зато с шикарным видом на залив. Дети и Линг, когда их привезли посмотреть их будущий дом, одобрили и поддержали их выбор. Впрочем, это было весьма очевидно – дети с гиканьем носились по саду, а Линг отметила, что там достаточно места, чтобы посадить все привычные травы и растения. К тому же ей не очень нравились Нью-Йоркские квартиры Маленькой Италии.

Праздник у Мазари наступил совсем быстро и неожиданно, но Том даже был благодарен всей этой суматохе – так было легче не думать о грядущем наказании.

Вся Семья была в сборе, накануне Тому пришлось объяснять Линг, что к чему, и та понятливо кивала. В конце концов, она знала о Триадах и довольно быстро сообразила, что из себя представляет итальянская мафия. На празднике она должна была приглядывать за детьми – речи о том, чтобы не брать их с собой даже не шло. Во-первых, дон Мазари обожал детей, а, во-вторых, Том хотел, чтобы и Тео и Мэй с братом быстрее адаптировались к жизни в Нью-Йорке, и нашли себе друзей.

Единственное, что его тревожило – чтобы дети не стали свидетелями их наказания, но в этом плане, к счастью, и дон Мазари был максимально щепетилен.

Их встретили и проводили в сад, где детей уже хватало. Но распорядитель сообщил, что Энди и Тома ждут в доме. Все должно было произойти в большой гостиной Мазари, где собрались все, принявшие омерту.

– С Богом, – шепнул Тому Энди, прежде чем они шагнули в распахнутые двери, и те закрылись за ними.

Тот кивнул ему и увидел, что в гостиной собрался ближний круг, а дон Мазари сидит в кресле, как на троне. Тот жестом подозвал их и велел опуститься на колени.

– Сегодня я хочу напомнить, что нарушение клятвы всегда карается. Независимо от того, по какой причине было совершено клятвопреступление. Я хочу, чтобы вы покаялись в содеянном и приняли свое наказание с мужеством. Рубашки долой, – сказал Мазари.

Подавив желание снова принять наказание единолично, Энди ободряюще улыбнулся Тому и, быстро сняв пиджак и рубашку, опустился на колени прямо перед креслом дона, не сомневаясь, что наказание примет от него.

Том последовал его примеру, хоть руки у него и тряслись так, что одна запонка выпала и покатилась под диван. Но один из присутствующих достал ее и забрал у Тома пиджак и рубашку, пока он вставал на колени чуть позади Энди. В руки дона Мазари передали кожаный ремень, и он сложил его петлей. Том перестал слышать, что тот говорил, но, когда услышал свист и хлопок ремня по спине Энди, вздрогнул всем телом. Не от того, что ему было страшно за себя, а потому что он ощущал боль Энди как свою.

Физическое наказание не было чем-то привычным для Энди, зато его подпитывала гордость. Он не издал ни звука, ни во время первого, ни к последнему – десятому удару, хотя к тому моменту его спина уже была алой и местами расчерченной полосами. Хотя его все равно не покидало ощущение, что дон Мазари не прикладывает полную силу.

Том закусил нижнюю губу, но все равно вздрагивал каждый раз, когда слышал и видел удар.

– Ты прощен, Адриано Рапаче. Поднимись и оденься, – велел дон Мазари, и, когда Энди встал и отошел, поманил к себе Тома. Тот так же на коленях подполз к нему, склонив голову и приготовившись.

Пусть его спина уже не была мальчишеской, плечи широко развернулись, но каждый удар, опускающийся на спину Тома, Энди ощущал ярче и более болезненно, чем свои собственные. Он не замечал, что ткань рубашки тревожит его воспаленную кожу, он всеми мыслями и чувствами стремился к Томасу, пытаясь ментально поддержать его. И краем сознания он радовался, что ни тетушки, ни дети этого не видят.