Айседора: Портрет женщины и актрисы

Я хотела бы, чтобы ты был здесь и увидел ее, ты будешь восхищен ею, ведь она — твой образ… Извини, что я так долго не писала тебе. Жизнь такая странная, иногда трудно даже написать. В Варшаве я неделю провалялась в постели, у меня было нервное возбуждение и невралгия. Здесь я обнаружила твое письмо, и, если бы мне не нужно было выступать в следующий понедельник в Киеве, я бы завтра же утром села в поезд и привезла бы тебе показать ребенка…

Я уезжаю в четверг, чтобы в понедельник выступить в Киеве, после этого Одесса, Харьков, Ростов, а в случае успеха — и дальше…

Я люблю тебя, хотя тебе может показаться, что мой способ выражения чувств несколько странный. Бывают моменты, когда я не в силах писать, если тебе интересно почему, я как-нибудь расскажу тебе, если ты захочешь знать правду, но что такое «правда», все это иллюзия…

Но ребенок не иллюзия. Она прекрасна.

Я целую твои дорогие руки.

Твоя Айседора»⁹.

Письмо Айседоры побудило Крэга написать стихотворение, которое он прибавил к целой куче неотправленных писем Айседоре. Вот его фрагмент:

Нет, ты видишь, что ребенок не иллюзия,
потому что она исцеляет и ободряет.
Поэтому страдания и лишения,
страх становятся ненастоящими.
Ты причиняешь мне страдания — о нет-нет-нет,
ведь для этого ты должна сама страдать —
а заставить тебя страдать могу только я.
Поэтому это я сам
причиняю тебе страдания,
а ты ничего не делаешь мне,
только страдаешь
от ран, которые нанес тебе я…¹⁰

Но все же большую часть времени он думал о тех страданиях, которые причинила ему она. 1 июля, получив от нее письмо, он написал еще одно послание, которое так и не было отправлено:

«Почему, забыв меня столь надолго, ты решила теперь вспомнить обо мне?..

Потому что, идиот, теперь ты ей для чего-то нужен…»¹¹

Айседора, конечно, не забыла его, но его письма к ней были так холодны и сдержанны, что ей очень трудно было написать ответ. В Лондоне, однако, ободренная нежным приемом, который ей оказала Эллен Терри, его мать, она написала Крэгу 3 августа:

«Встреча с твоей матерью была грандиозна. Она так великолепна, красива, добра. Она была для меня словно ниспосланным Богом прекрасным ангелом, два вечера подряд она приходила в театр, и я танцевала «словно во сне, так я была взволнована ее присутствием…»¹²

Эллен Терри была тоже взволнована. Один раз, сидя среди публики и глядя на выступление Айседоры, она была так потрясена, что вскочила на ноги и воскликнула: «Вы понимаете, что вы видите? Вы понимаете, что это самый прекрасный в мире танец?»¹³

Дальше в письме к Крэгу Айседора писала:

«Весь мой визит был чрезвычайно приятен, и это лишь тень того, что будет с тобой, когда Лондон вновь пробудится для тебя. «Маска» (его журнал) очень хороша и поражает меня с новой силой каждый месяц…