Аист на крыше

— Да так, ни о чем, наслаждаюсь просто. Для меня первый снег — это как новая жизнь, даже не знаю почему — почти прошептала, поднимая глаза ввысь, туда, где свет фонаря рисовал причудливые очертания, — каждый год возникает странный трепет, будто и не видела никогда этих пушистых хлопьев. Наверное, таким видит мир ребенок, который впервые радуется простым, еще неизведанным вещам.

— Везет тебе — произнес задумчиво, наклонившись еще ближе к стеклу — а я вижу просто очередной комок неприятностей, завтра это все растает и пипец. — коснулся затылка, случайно задев локтем ее плечо.

— Влад! — резко повернулась, недовольно воскликнув, — ну что за цинизм, нельзя так… рассуж-д-а-…ть — растерянно договорила, утопая в чарующем блеске его глаз. Так близко она еще не разглядывала эти угольные ресницы, подчеркивающие выразительность взгляда. Он тоже застыл, завороженный соблазнительным очертанием полных губ. Секунда… и на скулы легли теплые пальцы. Два горячих дыхания слились в одно. Это было подобно яркой вспышке, разорвавшейся миллионом горячих брызг. Его губы касались так настойчиво, что казалось, он вовсе не целует, а захватывает, поглощает, выпивая весь сок до последней капли. Даже колючая щетина, царапающая нежную кожу, возбуждала с каждым прикосновением. Ника закрыла глаза. Незнакомый, еле уловимый аромат его кожи кружил голову, заставляя губы с жадностью ловить каждое прикосновение. Теплым медом растекалось удовольствие, пульсируя возбуждением на кончиках пальцев. Когда мужская ладонь легла на тонкую талию, по её спине пробежал нервный холодок. С трудом сдержавшись, она уперлась ладонями в его грудь. Ощутила, как загнанным зверем бьется сердце в широкой груди. Сделала жадный вздох, словно стараясь забрать частичку его дыхания и открыв глаза, со всей силы оттолкнула.

— Извини — нервной дрожью хрипел голос, — не могу так, не правильно это все. Отвернулась к окну, лихорадочно поправляя спутанные волосы. Под пальцами ощутила собственный пульс, разрывающий губы в желании новых прикосновений. Влад также отчаянно выравнивал дыхание, пытаясь совладать с накатившим желанием разорвать на ней эту тонкую кофту.

— Можно вопрос? — спросил, собирая остатки самообладания. Силой развернул к себе, заглядывая в синие глаза. Предчувствие горечи неотвратимым молотом било по вискам.

— Да — шепнули распухшие губы. Она смотрела на него так, словно стараясь заглянуть внутрь души, прочесть неведомый знак, получить подсказку. В глубине карих глаз увидела лишь остатки тлеющей страсти. Как она ненавидела себя за неспособность принимать ситуацию здесь и сейчас, всецело и без остатка не думая о будущем, не терзаясь сомнениями. Мысли бежали вперед, резвыми скакунами обгоняя друг друга. В какую-то секунду ей показалось, что ноги не слушаются, дрожа в коленях.

— Это из-за Лизы? — голос его стал хриплым, наполненным жесткой интонацией. Услышав вопрос, она невольно взмахнула ресницами, раздувая ноздри в трепетном вздохе. Казалось, она готова к любым словам, обвиняющим, терзающим, а быть может… дарующим надежду. Но этот вопрос поверг ее в ступор. Он ударил так метко, четко, не оставив ни единого миллиметра для отступления.

— Да — кивнула, отчаянно сжимая губы, словно в попытках забрать это словно назад. В тот же миг его глаза потухли, наполняясь привычным отблеском злости. Резко убрав руку с ее плеча, он посмотрел в окно. Снег прекратился, растекаясь мелкими бусинами по стеклу. Мысленно Влад был готов к этому ответу, он слышал его десятки раз. В разных формах и интерпретациях. Но только сейчас эти слова лишили опоры, ударив под дых. Последние несколько недель он жил надеждой. Глупо, доверчиво, нехарактерно для себя, он верил в то, что все может измениться. Самонадеянно! Поплатился, задыхаясь от ощущения реальности: отрезвляющей, тонкими иглами впивающейся в открытое сердце.

— Отвезти тебя сейчас? — коснулся сигареты, закашлявшись. Ника вздрогнула, наконец, осознавая, что стоит объясниться.

— Влад, я хочу сказать, дело не в том, что Лиза твоя дочь — как назло губы стали каменными, а мысли рассыпались пустым звоном.

— Не объясняй, Ник, не надо, я все понял, не даун. Это только все усложнит — щелкнул зажигалкой. Собственный голос казался ему холодным и чужим, лишенным всяческих оттенков.

— Влад! — воскликнула, закусывая губы, — это все слишком сложно для меня, пойми, я не знаю, что делать. Я привыкла планировать собственную жизнь. А тут… так внезапно.

— Я понял… привыкла планировать — отстраненно повторил, затянувшись — дай мне минуту, я докурю и отвезу тебя. Глядя на то, каким ожесточенным взглядом он прожигает дырку в стене, Вероника не выдержала.

— Я на такси. Не беспокойся! — дернулась в сторону выхода. Не прошло и секунды, как ощутила грубое прикосновение к запястью. Будучи нежными, его пальцы теперь причиняли лишь жгучую боль. Что-то невообразимое происходило с ним, он не мог сдерживаться, выпустив на свободу ожесточенного зверя.