Айвенго

– И твое, добрый причетник! – Гость в два глотка осушил кубок и спросил: – Не пойму, с какой стати человек, подобный тебе, поселился в этой глуши, вместо того чтобы найти себе место в королевских лесах? Занимался ли ты когда-нибудь охотой? Там ведь и олени, и мелкая дичь поупитаннее. Зачем тебе чьи-то подачки?

– Ты говоришь опасные слова, странник. Не произноси их больше. Я служу Богу и королю и за мелкое воровство или пару подбитых зайцев не хочу сидеть в темнице. А если уж ты такой смельчак, я могу доказать тебе, что не только рыцари умеют владеть оружием. – Отшельник нахмурился.

– Ты можешь выбрать любое из того, что есть у меня, монах, – усмехнувшись, ответил гость.

– А что сэр благородный рыцарь скажет об этом? – Отшельник быстро отпер незаметную снаружи дверь чулана и предъявил два палаша и два щита.

Черный Рыцарь вдруг заметил среди оружия арфу.

– Брат причетник! – воскликнул он. – Не в моих правилах совать нос в чужие дела. У тебя в чулане есть кое-что поинтереснее. – Он указал на арфу. – Этим оружием я бы сразился с тобой гораздо охотнее.

– Что ж, повеселимся! – Монах взял в руки арфу и провел по струнам. – Наполни кубки, понадобится немало времени, чтобы настроить это старое оружие. Ничто так не освежает голос и слух, как глоток доброго старого вина!

– Здесь недостает одной струны, святой отец, да и остальные, думаю, будут не особенно в ладах с твоими мозолистыми пальцами, – улыбнувшись, сказал рыцарь.

– Ага! Ты заметил это? – живо откликнулся пустынник. – Стало быть, ты знаток в музыке. Всему виной невоздержанность, запомни это, сын мой… Я говорил своему давнему гостю, менестрелю, что он погубит арфу, если дотронется до нее после седьмого кубка, однако он меня не послушал… Вот, возьми, и раз уж ты такой знаток, приведи ее в порядок… А затем развей мое одиночество, благородный рыцарь, спой что-нибудь!

– Ну, раз ты просишь, – согласился гость, – я попробую потешить тебя балладой одного сакса, которого я знавал в Святой земле.

«Из Палестины прибыл он, военной славой осенен», – начал рыцарь несильным, хрипловатым, но хорошо поставленным голосом, а когда закончил пение, отшельник смахнул невольную слезу и отхлебнул вина.

– Песня хороша и спета недурно, – похвалил он. – Но я думаю, сэр рыцарь, что мои земляки-саксы так долго путались с норманнами, что и сами стали сочинять такие заунывные песенки, от которых только в голове шумит.

Рыцарь, ухмыльнувшись, покосился на полупустую бутыль и протянул хозяину инструмент. Причетник из Компенхерста не заставил себя долго упрашивать и взревел, да так, что с потолка хижины посыпалась труха:

…Всегда он обедает славно в гостях,
Почетнейший гость, босоногий монах.
За ужином пьет он отменнейший эль,
И мягкую стелют монаху постель;
Хозяина выгонят вон впопыхах,
И сладко храпит босоногий монах.
Да здравствует бедность одежды моей,
Власть Римского Папы и вера в чертей!
Рвать розы, не думать совсем о шипах
Могу только я, босоногий монах…

Отшельник лихо ударил по струнам и умолк.

– Теперь твой черед, – сказал он рыцарю.

Немало было спето старинных саксонских и норманнских баллад, веселых и грустных, как вдруг дверь хижины застонала под ударами крепких кулаков…

Глава 14

Как только Седрик Ротервудский обнаружил, что победитель турнира серьезно ранен, первым его побуждением было забрать сына с собой. Однако он не отдал приказ сделать это и лишь велел дворецкому Освальду присмотреть за рыцарем, а когда толпа рассеется, взять двух помощников и не спеша переправить раненого в Ашби. Вскоре Освальд доложил, что Айвенго нигде не нашли, однако обнаружился пропавший Гурт, которого он счел своим долгом схватить как беглого раба.

Седрик рассвирепел, но было непонятно, что вызвало в нем такой внезапный гнев: тревога за вновь пропавшего сына или сбежавший намедни свинопас. Сакс тут же велел связать Гурта покрепче и не спускать с него глаз. Убедив себя, что Айвенго в безопасности, и немного успокоившись, Седрик тут же обрушился на непокорного сына с упреками:

– Пусть проваливает куда хочет, – бурчал он себе под нос. – Пусть зализывает свои болячки с теми, кому служит, пусть они его сами врачуют… Ох, неблагодарный! Научился проделывать норманнские потешные фокусы на ристалище, а меч и секиру славных предков позабыл…

– Вы несправедливы, сэр, – заметила леди Ровена, которую опекун не отпускал от себя ни на минуту. – Если для защиты чести предков…

– Молчите, леди! – громыхнул сакс. – Вы всегда его защищаете… Готовьтесь лучше к пиру, куда вас, как особу древней королевской крови, любезно пригласили. Я отправляюсь туда лишь затем, чтобы показать норманнам, как мало меня волнует участь отвергнутого мною сына…