Айвз и Мэллоун

Мы сошли на станции Яштоу, в пяти милях от Сплитхилла, и решили взять экипаж. Возница с шустрым мальчишкой-помощником загрузили наш багаж на крышу повозки, а мы с комфортом разместились внутри. Попутчиков и на этот раз не оказалось – курортный сезон еще не начался, в городке властвовали прохладные ветра, и море чаще отражало свинцовую серость, нежели небесную голубизну. Но сегодня с погодой повезло, солнце радостно сияло среди легких, словно перышки, облаков, отчего окружающая зелень казалась еще ярче. По обе стороны от дороги тянулись живые изгороди, сейчас усыпанные желтыми цветами. Иногда они сменялись высокими, окутанными дымкой молодой листвы деревьями, среди которых особенно красиво смотрелись стройные сосны с тонкими медовыми стволами.

Эбигейл любовалась видами, и уголки ее губ приподнимались в легкой улыбке. Едва она покинула вагон, как щеки ее вновь зарумянились, а глаза заблестели. Отрадно было видеть такую перемену. Тень от шляпки падала на ее лицо, а ленты покачивались в такт движению экипажа…

– Крис?

Я моргнул и почувствовал, как лицо предательски запылало.

– Ты так внимательно смотрел… Что-то не так? Шляпка неровно сидит или…

– Ты безупречна, Эбигейл, – перебил я, пряча смущение за улыбкой. – Как всегда.

Она хмыкнула, все-таки поправила шляпку и вновь отвернулась к окну, а я достал из саквояжа книгу. Знания лишними не бывают, и я собирался освежить в памяти некоторые аспекты того, как различались волшебство, магия и колдовство.

Автор тома считал, что волшебство принадлежит эльфам, фэйри и феям, магия – тем, в ком смешалась кровь людей и волшебных существ, а колдовство – удел исключительно смертных. Раз с его помощью и был запечатан Источник Истинного Волшебства, хотелось бы думать, что именно колдовство обладает самым большим потенциалом, но это не так. Автор писал, что мощь волшебства – в том, что недостижимо для других видов чар. Высшая его форма могла изменить реальность; да, чтобы добиться такого эффекта, требовались кропотливая подготовка, огромное терпение и умение слышать сам мир, но факт того, что эльфы могли погасить светила и заменить их новыми! Это захватывало дух! И наводило на мысли. Я с сожалением покосился на саквояж, где своего часа ждали дневник и перо, но писать в экипаже не стал, решил сделать это вечером, перед тем как отправиться спать.

Дорога за чтением пролетела быстро, и не успел я опомниться, как лошади уже остановились перед главной гостиницей Сплитхилла. Беленый фасад ее выходил на единственную в городе площадь, по стенам вились дикий виноград и плющ, а на окошках пушились яркой зеленью горшки с цветами.

– Миленько, – прокомментировала Эбигейл, окинув здание взглядом. – Надеюсь, номера окажутся не хуже.

Я пожал плечами и отдал распоряжение о багаже, полагая, что никакие – даже лучшие – комнаты не смогут заменить домашнего удобства и уюта. Разместившись, мы первым делом отправились на прогулку: осмотреть центральные улочки и глянуть на дом поэта, чтобы решить, каким путем в него проникнуть. Эбигейл предлагала явиться ночью под покровом чар. Я не стал возражать, но напомнил ей об осторожности. Эбигейл в ответ на предостережения недовольно поджала губы, но согласилась.

Дорога к дому Альберта Дикерсона проходила вдоль живописнейшего берега моря. Солнце уже окунулось в соленые воды, растворив в них краски от рыжего до алого; терпко пахло водорослями и йодом, шумели ветер и прибой. Мощеная дорожка звонко откликалась на каждый шаг, Эбигейл шла рядом, положив руку мне на локоть, и я неожиданно почувствовал то, чего не испытывал очень давно, – счастье. Теплое, ласкающее сердце. Оно золотилось солнечными лучами в волосах Эбигейл, блестело искрами на морской воде, дрожало среди сомкнутых бутонов яблонь. Хотелось, чтобы этот миг длился вечно, но моя спутница уверенно, быстро двигалась вперед.

– Ты будто знаешь дорогу, – произнес я. На губах горчила соль, а может, досада.

– Спросила у работника гостиницы, – она пожала плечами, – они тут все знают о Дикерсоне, он местная знаменитость. Не удивлюсь, если у его дома будут сидеть в засаде поклонники в надежде хоть одним глазком взглянуть на «великого поэта».

Я приподнял брови:

– Он настолько популярен?

– Крис, о его стихах знают даже феи! – рассмеялась Эбигейл.

К счастью, улочка, где стоял дом Альберта Дикерсона, оказалась тихой, сонной и совершенно безлюдной. Мы медленно прошлись вдоль особнячка, внимательно всматриваясь в него, но ничего не обнаружили – никакие чары не охраняли покой поэта, лишь пара садовых фей резвилась на каменной ограде среди листьев дикого винограда.

– Вернемся сюда ночью, – удовлетворенно постановила Эбигейл, и у меня не нашлось причин ей возразить.

* * *