Айзек и яйцо

По дороге домой приподнятое настроение Эгга не портит даже то, что он снова сидит в слинге с кепкой Айзека на макушке. На этот раз на него хотя бы не нацепили солнечные очки – главным образом потому, что, пока Айзек считал ворон, Эгг выбросил их в загон для свиней. Айзек тоже чувствует воодушевление. Может быть, причиной тому – весеннее солнце, оставляющее невесомые поцелуи на его свежевыбритых щеках, или наконец-то сброшенная с головы тяжелая шапка волос. Даже с увесистым садовым гномом и полной бутылкой удобрения в пакете Айзек шагает по тротуару едва ли не вприпрыжку. Эгг тем временем не упускает возможности одарить своим «ооооооо» почти все, мимо чего они проходят. Восхищенного «ооооооо» удостаивается весь облепленный жвачками уличный фонарь, мопс с молочными глазами, такой тучный и древний, что на прогулку его вывозят в коляске, и даже дом Айзека, который Эгг никогда не видел снаружи. Ему страшно понравились заросшие, нестриженые кусты и возносящаяся вверх фасадная стена из светлого кирпича, которую с обеих сторон подпирают точно такие же соседские фасады. Айзека вид собственного участка в восторг не приводит. Как только он сворачивает к дому, его внимание привлекает лежащая на пороге посылка.

– Это еще что такое? – спрашивает он скорее себя, чем Эгга.

Эгг понимает все буквально. Он вытаскивает из слинга руки и роняет на землю. Они катятся к двери, разматываясь, будто упавшие рулоны туалетной бумаги, пока не врезаются в посылку. Пока Айзек с Эггом на груди идет по дорожке, ведущей к дому, на другом ее конце желтые ладошки на ощупь находят завернутую в коричневую бумагу посылку, подхватывают ее и тянутся обратно. Эгг поднимает добычу повыше и изрекает:

– Ба бабять а саббых дибях. Субобю уой.

Айзек догадывается, что он читает надпись на бирке. Ярлычок висит на зеленой ленте, опоясывающей высокую плоскую посылку. Большим и указательным пальцами он разворачивает бирку надписью к себе.

– На память о славных деньках, – читает он вслух. – С любовью, Джой.

Больше Айзек не произносит ни слова. Убедившись, что горизонт чист, он позволяет Эггу вылезти из слинга, отпирает дверь, заходит в прихожую и ставит полиэтиленовый пакет на пол рядом с обувью Мэри. Эгг тащится на кухню, а Айзек садится у подножия лестницы. Он еще раз читает надпись на бирке, развязывает ленту и осторожно стягивает с нежданного подарка коричневую бумагу. Под ней обнаруживается черная рамка высотой с Эгга и вдвое шире. Под стеклом заключен черно-белый коллаж из его с Мэри фотографий, которые Айзек отправлял Джой, и множества других снимков, которые он никогда раньше не видел, о существовании которых он даже не подозревал. На одном – сделанном на презентации их первого совместного творения – они с Мэри баюкают книгу «Это не собака», как младенца. На другой кадр они попали во время своего рождественского забега по пабам – в костюмах Иосифа и непорочной тезки Мэри с завернутой в одеяло куклой на руках. Одна из самых недавних фотографий была сделана пасмурным июньским днем в Шотландии, на мосту Мэри, сразу после того, как ей почти удалось столкнуть Айзека в воду. В этом коллаже собрана вся жизнь Мэри и Айзека, и он потрясает своим совершенством. В груди Айзека вздымается странное, незнакомое чувство, и на мгновение он пугается, что его вырвет прямо на рамку. Вместо этого на стекло капает слеза – и он понимает, что ошибся. Он плачет. Когда он в последний раз плакал? Должно быть, не одну неделю назад. Он морщится, трет глаза кулаками и начинает хныкать, как грудничок. Все его тело сотрясают сильные, прерывистые рыдания, а слезы текут по щекам с такой скоростью, что, кажется, могут его утопить. Он плачет, и плачет, и плачет, и понятия не имеет, перестанет ли когда-нибудь чувствовать себя так, как чувствует сейчас. Наконец он встает, утирает глаза, вешает коллаж на стену в прихожей вместо зеркала и направляется на кухню – взять салфетку и проверить, как там Эгг.

– Я позвоню Джой, – говорит Айзек, высморкавшись, и ставит полиэтиленовый пакет на стол перед терпеливо ожидающим его Эггом. – Ты пока поколдуй над этой штуковиной, чтобы мы могли позвонить твоим.

Как же странно говорить об этом вслух. Мысль о расставании с Эггом нервирует его. Он качает головой, стараясь об этом не думать, достает телефон и набирает номер Джой. Айзек благодарит ее. И позволяет себе еще немного поплакать. Не сводя глаз с неподвижно сидящего за столом Эгга, он рассказывает Джой, что сходил подстричься, – и кивком указывает Эггу на пакет. Эгг не реагирует. Айзек вешает трубку и снова пытается обратить его внимание на стоящие перед ним покупки. Бесполезно.

– Ты собираешься что-нибудь делать? – наконец спрашивает он.

Эгг молча кивает на телефон, который Айзек все еще держит в руке.