Академия егерей

После аудиенции и разговора с Хафстейдном я долго не мог прийти в себя. Ранее я бы взялся за любимые книги, возможно, по десятому разу листал страницы «Тактики и стратегии» Левюра Роско, но в этой комнате не было моих любимых книг. И моих вещей. И кровать была другой. Цвет штор, коврик у кровати, мой ученический меч, старые доспехи, из которых я вырос, стопки толстых тетрадей с конспектами — все это исчезло вместе с множеством мелочей, которые составляли мою жизнь.

Они не стали бы хранить мои вещи десять лет. Это было бы глупо. Я понимал это. Но все равно что-то внутри меня кричало, что это не должно быть так: я не должен жить в чужой комнате и по крохам восстанавливать свой быт.

Эту ночь не мог толком заснуть. Кошмар разбудил меня, когда до рассвета было еще далеко. Пытаться заснуть я не пробовал. Ужас снова и снова не давал мне этого сделать. А вдруг я закрою глаза, а сон — жуткий и всепоглощающий, такой, из которого невозможно вырваться — вернется… Остаток ночи я провел, разбирая документацию. И заодно искал способ, как разорвать брачный договор.

Как только я вернул себе свое имя и некое подобие статуса, слуги принесли мне охапку писем. Я разбросал их по столу, перебрал, распечатал толстые конверты всех цветов. И теперь смотрел на все это великолепие, заложив руки за голову.

Теперь это была моя жизнь. И я понял сразу — она мне не нравилась.

Мой взгляд то и дело возвращался к бумагам, некогда скреплённым желтыми каплями воска. Брачный договор я просмотрел вдоль и поперек, а потом отбросил дальше от себя. Его содержимое вызывало у меня нервный смех. Все было бесполезно.

Почти десяток серых листов — это моя копия брачного договора и сопутствующие документы. Я с трудом продрался сквозь кружево слов и длинные выражения. Я не запомнил ни титулов, ни что входило в список приданного. Мне нужно было только имя.

Ее звали Астер. Кроме этого имени, ничего о невесте в письмах не было.

Я ещё раз удивился, как эта Астер до сих пор не стала чьей-то женой.

Но в договоре в моих руках я нашел ответ и на эту загадку: она не могла быть ещё чьей-то невестой. Такие вот условия. Я исчез, но наши отношения не прервались. Милосердная Дис, какая же это глупость!

На мгновение я почувствовал вину за то, что исчез, за то, что обрёк эту девушку на одиночество. Даже после моей смерти она не могла жить как обычная женщина — стать любимой, выйти замуж и родить детей. Женское счастье… Кажется, оно выглядело именно так?..

Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Может, и правда, стоило выйти за пределы Гнезда и купить ей подарок. Ей — неизвестной мне женщине, не той юной семнадцатилетней княжне. Грох и Дис! Ей уже двадцать семь! И она явно видела больше, чем я успел…

Это не должно было произойти!

Хотя так ли я виноват? Не я подписывал эти договоры, не я ставил такие условия. Да, она была моей невестой, но я бы ни на миг не оскорбился, если бы этот договор разорвали. Жених умер, невесте нашли другого. Если бы я был ее отцом, то после смерти жениха уже точно инициировал отмену договоренности.

Я склонился, специально переворошил все документы и не нашел ни слова о пересмотре брачного договора после моей смерти. Странно.

Неприятный холод коснулся моего сердца: я искренне надеялся, что с той девушкой, с княжной, не случилось ничего ужасного за эти годы. Хотя так это или нет, уже совсем скоро мне предстояло узнать.

Ее привезут. Остались считанные дни. Смогу я отказаться от свадьбы? Найти лазейку? Договориться с невестой и разойтись миром?

Меня до дрожи беспокоило это.

Я покосился на зеркало — вчера я специально достал его из-за шкафа и как есть пыльным повесил напротив стола. Если не приглядываться, особенно в полумраке, шрамов не было видно. Но она будет приглядываться… Все так делали.

Я сам того не желая, будто это все не со мной происходило, поднял руку и коснулся своей щеки. Отражение сделало то же самое. Мои пальцы остались такими же шершавыми, мозолистыми от долгих упражнений с мечом. Хоть что-то не изменилось.

Кончиками пальцев я с трудом мог нащупать шрамы. Они были белые, почти незаметные, как будто меня резали чем-то очень острым и тонким. Лезвия прошлись по всему моему телу, разрезали каждую мышцу и связку, очертили ребра и скулы, вонзились под коленями, впились во внутреннюю сторону рук. И так было много раз. Оставили без внимания они разве что пальцы.

Месяц назад я как заведенный не мог оторвать взгляда от шрамов, найти смысл в них. Линии пересекались, создавали узор — но и все. Никакого потаенного смысла не было. Я был вынужден признать, что меня разбирали и собирали на части. Оттого и шрамы.

Ни один эликсир не помог стереть их, ни один магистр не смог сказать, чем их нанесли. Так же молчали маги и о том, сколько раз и как часто наносили мне удары. Как глубоко вошли лезвия.

 Иногда я изо всех сил старался вспомнить, что происходило со мной эти десять лет. Но чаще я думал, что мне повезло, что не помню этого.