Академия Князева

– Ну, хорошо. – Арсентьев подавил зевок. – У меня появилась мысль, что контору нашу следует несколько перепланировать, сделать пристройку, чтобы камеральщиков отделить от админхоза. Помнишь, Дмитрий Дмитрич, я тебе говорил? – Пташнюк кивнул. – Думаю, что в недалеком будущем мы это осуществим. А пока, – тут Арсентьев развел руками, – будем как-то мириться, сосуществовать. Ничего не поделаешь. – Он доверительно понизил голос. – Честно говоря, Аверьян Карпович, не такие уж у вас большие секреты, чтобы козырять ими. Бумажонки, честно говоря. Но я понимаю, порядок есть порядок. О всех нарушениях докладывайте мне, я буду наказывать виновных.

– Нарушения… Тут не нарушения, тут ЧП случилось. Пропали аэрофотоснимки.

– Как пропали? У кого? – быстро спросил Арсентьев.

– У Князева со стола пропали. А как – он вам подробности сам доложит. Они в пятницу камералку не опечатали…

Арсентьев при упоминании о Князеве чуть подался вперед, но сразу же пригасил блеск в глазах, промолвил:

– Любопытно. Как же все-таки это произошло?

Артюха рассказал, что знал. Арсентьев слушал, сложив губы трубочкой, потом спросил:

– Но это же не утеря, а хищение, надо сообщить куда следует, пусть пришлют уполномоченного.

– Уполномоченный за таким пустяком ехать не станет. Эти десять снимков сами по себе ни для кого интереса не представляют – площадь мизерная, масштаб не указан. Весь комплект – другое дело.

– Да, но гриф…

– Это для порядка ставится. Я полагаю, Николай Васильевич, сообщать никуда не надо, сор из избы выносить, я эти десять снимков спишу по акту – и дело с концом. А Князева постращайте для порядка, выговор ему объявите в назидание другим. Бдительность у людей надо воспитывать..

Арсентьев поглядел на Пташнюка:

– Как бы там ни было, все одно к одному… Грешен товарищ Князев, зело грешен…

Пташнюк во время этого разговора только посмеивался, переводил черные свои глазищи с Арсентьева на Артюху, покачивая носком черного цигейкового унта.

– Мне б твои заботы, Аверьян Карпович, – сказал он наконец и встал. За ним и Артюха поднялся.

– Я приму меры, Аверьян Карпович. Сегодня же, – пообещал Арсентьев. – Дмитрий Дмитрич, на минуту останься.

Он пошел следом за Артюхой, плотно прикрыл за ним дверь и остановился напротив Пташнюка. Светлые брови его нахмурились.

– Твоя работа? – негромко, угрожающе спросил он.

– Ты че? – удивился Пташнюк, даже отступил на шаг. – Зачем мне это надо? Я так грубо-то… не роблю. Ты ж меня знаешь.

– Смотри, Дмитрий. – Арсентьев энергично помахал у его носа пальцем. – Я тебя не раз предупреждал: попадешься – от меня первого пощады не жди. Ты мои принципы тоже знаешь.

– Тю, дурной. – Пташнюк поглядел по сторонам, будто призывая кого-то в свидетели. – Ненормальный прямо.

Князев склонялся над письменным столом, прочерчивал на кальке какие-то линии, делал вид, что работает, а сам вслушивался, как ходят по коридору люди.

И когда раздавался стук женских каблуков, когда он приближался, под сердцем начинала трепетать и щемить какая-то жилка. Гадкое было ощущение, непривычное.

Надо было хладнокровно обдумать предстоящий разговор с Арсентьевым. Хотя, чего там думать? Виноват. Виноват в том, что доверял людям, думал, что кругом все честные и не подлые. И дальше так думать буду! Не стану из-за одного подлеца подозревать всех товарищей. Как работать с теми, кому не веришь? И все ж таки ядовитая травка дала ростки, кого-то надо было подозревать. Афонина? Но он уходил последним, а это уже улика, он же не дурак, должен понимать, да и зачем ему, ему-то какая польза от этого?.. Артюха? Тот открылся бы, не стал долго темнить… Кого-нибудь из камеральщиков? Но опять-таки, для чего? Врагов у него среди геологов нет, вроде… Забрел случайно какой-нибудь пьяный? Нет, вряд ли, ключей-то много висело, и вообще, зачем пьяному аэроснимки? Он бы скорее стереоскоп унес – вон какие зеркала ясные.

Он опять начал думать на Арсентьева. Власть, которой тот облечен, дает право открыть любую дверь в конторе – всегда можно найти благовидный предлог, а в данном случае и искать не нужно было.

И ведь не вызывает, собака, хочет нервы помотать, психологическую подготовку проводит.

Подошло время обеда, и Князев вместе со всеми направился в столовую. Взял как обычно полный комплект но есть не стал: пельмени в бульоне были разварены и пересолены, рагу из оленины отдавало пригоревшей подливой. Раньше он на такие мелочи не обращал внимания, а сегодня не пошло. Только компот выпил, бледненький компот из сабзы, и пожалел, что взял один стакан. Поискал глазами Переверцева, потом вспомнил, что Сашка теперь обедает дома.

На перевале дня время тянулось особенно медленно. Тихо было в конторе, сонно. Но Князеву эта тишина казалась многозначительной и тревожной. Будто не он один ждал неприятности, а все, и все затаились.